Кроме этой, не имевшей важных последствий, беседы, все прочие мои труды вершились при посредстве почты. К сожалению, способ сей отягощен неустранимым пороком: распоряжения запаздывают. Где требуются мгновенный ответ, приходится полагаться на доверенных людей либо пускать события на самотек. Вначале все шло хорошо. Прибывши в Англию, мои летуны имели счастье снискать гостеприимство и покровительство самого герцога Кумберлендского, третьего сына короля Георга и главнокомандующего британской армии. При его великодушном содействии удалось выбрать подходящее место на южном побережье, близ Дувра, и до начала осенних штормов поймать несколько дней благоприятной погоды. Первую попытку наблюдали только герцог со свитой, да горстка бездельников из жителей. К последнему полету, через неделю, из Лондона понаехали целые толпы благородной публики. Расчистить от любопытствующих разгонную дорожку удалось лишь при помощи посланных герцогом офицеров. Перепад высот всего лишь в полсотни сажен, в сочетании с нежаркой погодой начала осени, не дозволял сделать представление столь же зрелищным, как ранее в Вене или Неаполе, — но и то, что получилось, вызвало совершенный восторг. Череда беспрерывных дождей, заставившая прервать экзерциции, никак не мешала празднованию успеха: титулованные особы в очередь записывались, желая оказать честь моим ребятишкам. Виваты гремели, как пушечные залпы в пылу жаркой битвы, вино лилось рекою, безудержные кумплименты пьянили еще хлеще вина… С трудом протрезвев после приступа всеобщей любви, Крутиков с Евстафьевым обнаружили, что с внучонком моим Алешкой совсем никакого сладу не стало. Глядит, как на смердов: меня, дескать, к королю на прием зовут, а прочие все должны быть довольны, ежели служат пьедесталом сей справедливой и заслуженной славы. Мои запоздалые увещевания с дистанции в тысячу миль то ли не достигли ушей засранца, то ли были прехладнокровно мимо них пропущены. Тех же, кто близко, он вовсе за начальство перестал считать, окончательно с ними порвал и заявил, что при попытках диктовать ему правила перейдет в иностранную службу.
Вот что с таким делать? Человек он вольный; ему император Франц дворянскую грамоту выписал… Убить жалко, а по-хорошему не поладить. На поддержку русского посольства рассчитывать нечего: канцлер своей вражды отнюдь не скрывает, полеты же артифициальных птиц в европейских столицах именует не иначе, как «бродячий цирк синьора Читтано». К тому же, посол наш в Лондоне, Петр Григорьич Чернышов, мало что под Бестужевым ходит — еще и по личным пристрастиям ко мне неприязнен, будучи зятем покойного Андрея Иваныча Ушакова и сохраняя все сантименты милого тестюшки. А лица, непосредственно причастные, обгадились самым жалким образом. Какое-то время они просто стыдливо молчали, не решаясь доложить о том, как рушится успешный поначалу прожект. Потом вывалили все сразу: что Алексей исчез и не появляется; что еще двух парней сманил с собою (не летунов, а подмастерьев, знающих все тонкости строения летучих машин); что приводил поглядеть на птичек не праздных зевак, а людей с острым глазом и умелыми руками; что кто-то в городе весь бамбук скупил… Наконец, вышло наружу: парень укрылся в пригородном имении, где устроил собственную мастерскую, а помещение и деньги предоставил молодой граф Дарнлей — сам ненамного его старше, но уже вступивший в полноправное владение огромным наследством, составленным предками за триста лет. Два безумных авантюрьера нашли друг друга. Известно стало, что англичанин открыл Алешке неограниченный кредит, условиями же поставил обучение тамошних мастеров изготовлению артифициальных птиц, а его самого — искусству полета.
Единственным препятствием, на какое-то время задержавшим негодяев, оказалось отсутствие огненной машины, подходящей для привода лебедки. Паровиков системы Ньюкомена в Англии насчитывали на тот момент больше сотни, но это были громоздкие стационарные устройства, к тому же совершенно не способные производить непрерывное вращательное движение. Заказать механизм в Тайболе я бы, разумеется, не позволил. Не то, чтоб это составило большую помеху: при высочайшем искусстве британских ремесленников, всегда возможно повторить любое русское изделие. Вопрос, во что сие встанет по деньгам. Золотой дождь пролился на шеффилдских мастеров, и через несколько месяцев требуемый аппарат был изготовлен.
Очень скоро, уже в средине следующей весны, я имел неудовольствие наблюдать падение своей монополии на небесную забаву. Все умения, кои вырабатывались годами, соперники обрели в одночасье. Птички получились, в общем-то, не хуже моих. У Дарнлея нашлись сподвижники: несколько молодых аристократов. Эта веселая шайка даже и пробовать не стала дождливое, ветреное небо Британии. Они предпочли французские Альпы, обосновавшись в Гренобле и делая дальние выезды по всем окрестным горным селениям. Неплохие места, что говорить… Мне туда хода не было из-за стародавнего случая, когда я, обороняясь от берберийских пиратов, пристрелил за трусость и предательство пару французов. Зато англичан (числившихся офицерами лучших полков своего короля) ничуть не смущало, что надвигается война с приютившим их государством. Удивительное легкомыслие! Впрочем, и среди знатных парижан сыскались юнцы, предпочетшие общество будущих врагов столичному блеску и комфорту. Компания составилась смешанная: британцам на сей раз хватило ума, чтобы отбросить обычное высокомерие и, отправляясь в гости, заручиться дружбой хозяев.