Затем спокойно, словно ничего не произошло в этот день, Косса посетил нескольких кардиналов, чтобы договориться о выборах нового папы.
Переговоры эти были необходимы ему для полной уверенности в том, что, когда через несколько дней соберётся конклав, он единогласно будет избран папой.
17 мая во дворце, из которого две недели назад вынесли двух покойников, собрался конклав [9].
Конклав состоял из семнадцати кардиналов, и большинству из них Косса обещал деньги, дома, виноградники или земли в различных районах Италии, а также самые высокие церковные посты, если они изберут его папой.
Сделки и подкупы подобного рода были обычным явлением при избрании папы. Каждый из кардиналов, который «по велению божию» должен был стать главой христианства, знал, что на следующий же день после избрания он потеряет все богатства, все «дары бога», накопленные за долгие годы кардинальской службы. У него не будет ни домов, ни денег, ни земель. Не останется даже домашней утвари. Дело в том, что люди, узнав, на кого из кардиналов пало «божье благословение», бросались к его дому и грабили дочиста. Уносили не только мебель, посуду, ковры и другие ценные вещи, но даже безделушки, украшавшие комнаты, а также захватывали земли.
И всё-таки каждый из кандидатов в «наместники Христа на земле» радовался своему избранию, так как знал, что не останется внакладе.
Всё, что он имел, будучи кардиналом, было лишь ничтожной частицей богатства, которое он получал, становясь папой. И, пользуясь своей властью, он мог без ущерба для себя одаривать своих сыновей, дочерей, племянников, а также высшие чины духовенства.
Наш герой, решив занять папский престол после Петра Филарга (Александра V), заранее совершил все сделки. Но главным орудием Коссы, орудием более результативным, чем богатые дары кардиналам, было его войско, содержавшееся в Болонье, основная его опора [23].
И всё-таки Косса опасался, что найдутся люди, которые сегодня, 17 мая, воздержатся от его избрания. Отдельные кардиналы серьёзно задумаются, отдать ли ему свой голос, предвидя последствия, к которым это может привести. А что, если народ вдруг узнает, что он, служитель церкви, которого считают самым добродетельным, самым непогрешимым среди всех кардиналов, — бывший пират, убийца, распутник, палач?
Его приводила в ярость мысль, что кардиналы, получив богатые подачки и согласившись голосовать за него, могут передумать и избрать кого-нибудь другого, например Оттона Колонну. Он неожиданно вскочил со скамьи, где, казалось, спокойно сидел, умело скрывая волнение, быстро подошёл к кардиналу Колонне и, пристально глядя ему в глаза, сухо сказал:
— Оттон, когда-то я помог тебе. Я не возражал, чтобы Иннокентий возвёл тебя в сан кардинала. Помни об этом!
Косса отогнул полу красной мантии, и в руке его блеснуло лезвие стилета. Вплотную пододвинувшись к знатному римлянину, он с силой вонзил стилет в крышку стола, за которым тот сидел. Горящие ненавистью глаза Коссы подозрительно всматривались в лица кардиналов — каждого можно было подозревать в том, что он проголосует против. [24]
Косса снова посмотрел на кардинала Колонну.
— Ты будешь голосовать за меня, — резко, тоном приказа произнёс он. — Если ты не сделаешь этого — пеняй на себя. Я убил семьдесят два человека. И для меня не составит труда убить ещё одного. [25]
Но Косса ошибался, сомневаясь в Колонне. Римский кардинал недоумённо взглянул на бывшего неаполитанского пирата и с горечью спросил:
— Почему я вдруг не буду голосовать за тебя? Как тебе в голову могла прийти такая мысль? Разве я не был всегда твоим верным другом? — Действительно, этот знатный римлянин в течение многих лет был самым преданным Коссе кардиналом. — Ты напрасно сомневаешься, Балтазар. Я считаю, что ты больше всех достоин унаследовать вместо покойного Александра престол святого Петра… Я считаю тебя наиболее подходящей фигурой и знаю, что все остальные придерживаются того же мнения.
И он, как и другие кардиналы, от всей души отдал голос за Коссу, бывшего убийцу и пирата, твердо веря, что нет среди кардиналов человека, более способного и достойного занять пост «пастыря стада Христова». И, как человек наиболее подходящий, Косса был избран папой… Если считать первым римским папой апостола Петра, то Косса был двести шестым.
Возведение на престол было назначено на 25 мая 1410 года.
«Каким же именем назваться? — спрашивал себя Косса. — Под каким именем я стану известен как папа?»
Ни одно из имен недавно ушедших с престола корифеев церкви не прельщало его, все они запятнали свою репутацию: один жестокостью, другой — безжалостным угнетением народа, третий — зверскими убийствами. Двое последних вызвали всеобщую ненависть христиан, разгадавших их лицемерие: якобы стремясь к созыву общего собора, на деле оба они всеми средствами старались помешать этому.
«Как же мне именовать себя? Имя какого предшественника выбрать?» — раздумывал Косса.
Мысленно перебрав многие, он остановился на имени человека, оставившего яркий след в истории западной церкви, человека хитрого и властного, занимавшего папский престол почти сто лет назад, — это был папа Иоанн XXII.
Иоанну XXII удалось стать епископом и фаворитом папы с помощью фальшивого рекомендательного письма, будто бы написанного королём Робертом, тогда как король не имел к этому письму никакого отношения [87].
Заняв папский престол, Иоанн XXII сразу же выпустил буллу, в которой говорилось, что после смерти Геприха VII императорский трон остался вакантным и он, Иоанн XXII, как «наследник апостола Петра», «наместника Иисуса Христа на земле», уполномочен взять на себя управление мирскими и духовными делами христиан, а поэтому население не только Папской области, но и всей Италии должно подчиняться ему.
«Плохо придётся тем, кто не признает моих полномочий! Я предам анафеме всех, будь то короли, властелины, простые священники, целые общины или университеты, и проклятие моё заставит всех признать меня единовластным правителем. После смерти Генриха VII я унаследовал императорский трон!» [26]
Иоанн XXII возвёл в сан кардинала своего сына Бертрана и отправил его своим легатом в Италию, снабдив буллой, в которой говорилось: «Я, великий понтифик, получивший от бога право по своему усмотрению распределять духовные и земные блага среди народа принадлежащей мне империи, посылаю в Италию кардинала Бертрана, моего сына, и передаю в его руки власть над её островами, горами и равнинами. Он волен отторгать и присоединять земли, разрушать и строить, насаждать свои порядки» [89].
Чтобы облегчить Бертрану решение этой задачи, Иоанн XXII объявил крестовый поход, договорился с гвельфами выступить против гибеллинов, привёл в движение механизм инквизиции в Ломбардии, предал анафеме правителей Милана и Феррары и закрыл все церкви в этих районах, чтобы вызвать возмущение народа против этих правителей. А властелина Ломбардии обвинил в еретизме и чародействе. [27]
Папа Иоанн XXII предал анафеме также германского императора Людвига, обвинив его в присвоении трона, принадлежащего якобы святому престолу. Людвиг, по мнению Иоанна, должен отстраниться от трона и на коленях молить папу о прощении.
Папские крестоносцы грабили и убивали население Италии, сжигали дома, насиловали женщин, крали детей.
Войска папы, годами бесчинствовавшие в Италии, пролившие столько народной крови, содержались на средства, получаемые в виде налогов с того же самого народа. Иоанн XXII, тративший огромные суммы на поддержку Бертрана, сумел тем не менее скопить значительное состояние — восемнадцать миллионов деньгами и на один миллион ценностей. Источником этих богатств были налоги, получаемые им в странах, находившихся под его влиянием.
23
Да Виореджо пишет: «Косса имел достаточно большое и хороню вооруженное войско, для того чтобы силой заставить кардиналов избрать его папой».
24
Случалось, что и на заседаниях конклавов, и на собраниях консисторий кардиналы дракой решали спорные вопросы, затрагивающие интересы обеих сторон (в случае, когда группировки были количественно равны).
Так было, например, на собрании одной из консисторий, где одна группа возглавлялась кардиналом Талейраном Перигорди, сторонником короля Богемии, а другая — кардиналом Комменги, поддерживавшим короля Венгрии. «Кардиналы в пылу спора публично называли друг друга »убийцей» и другими нелестными словами, и, по-видимому, характеристики эти не были преувеличением, — пишет де Поте. — Дошло до того, что оба пустили в ход кинжалы, и наверняка дело кончилось бы кровопролитием, если бы двое-трое более хладнокровных отцов церкви не разняли их».
25
Да Виореджо пишет: «Рассказывают, что выборы Коссы не были свободными, и впоследствии папе было трудно опровергнуть это обвинение».
26
Де Поте пишет, что тщеславие, пронизывающее папскую буллу, возмутило умы наиболее выдающихся людей эпохи. Данте, ещё в «Божественной комедии» показавший неприглядное поведение «святых отцов», узнав о новых притязаниях папы, написал книгу «Монархия», в которой говорит, что короли не должны подчиняться церкви при решении политических вопросов.
Как только книга вышла в свет, святой престол не замедлил внести её в список запрещенной литературы, вредно действующей на умы читателей-христиан.
27
В анафеме Иоанна XXII правители Ломбардии Висконти обвинялись в том, что они не верят в воскресение Христа и пренебрегают исповедью. «Никто не смеет подать Висконти воды, дать им место у очага. Бегите от них как от чумы. Пусть Висконти, их дети, друзья и единомышленники лишатся всех своих богатств, пусть будут отвергаемы всеми, пока не будут все выловлены и наказаны подобающим образом — сожжены живыми». Далее в булле говорилось, что принявший участие в крестовом походе получит полное отпущение всех прошлых грехов от наместника Христа на земле («Генуэзские летописи», 1322 г., и «Летописи Италии»).