Неизвестный художник. Портрет Е.Р. Воронцовой (в замужестве Полянской)
Ф.Г. Друэ-младший. Портрет Д.М. Голицына
После кончины императора отец С.Р. Воронцова Роман Илларионович был арестован. У него отняли имения в Малороссии – Белики, Кобыляки, Старые и Новые Сенжары, лишили также имения в Карелии. Он «вынужден был продать железные руды, которые составляли половину его имения <…>», [11] и умер, потеряв более двух третей своего состояния и оставив детям долги.
Семен Романович Воронцов около двух недель находился под арестом. А к дому великого канцлера М.И. Воронцова был приставлен офицер, якобы для защиты его от народа. В действительности причина подобной «охраны» была в другом. Канцлер отказался присягать Екатерине, заявив, что он уже присягал законному государю. Между тем он имел весьма значительный авторитет в европейских политических кругах, и есть основания предполагать, что твердая его позиция ускорила развязку событий. Он возобновил свою деятельность только после того, как узнал о кончине Петра III.
С.Р. Воронцов решил покинуть военную службу и отправиться к брату Александру в Англию, где тот находился в качестве посланника. Но его влиятельный дядя хорошо понимал, что племяннику нужна опека почтенного человека. И Семен Романович поехал в Вену к князю Д.М. Голицыну.
Действительный тайный советник, кавалер ордена Андрея Первозванного князь Голицын был послом в Вене более тридцати лет. Сохранившаяся сегодня память о нем – Голицынская больница в Москве, учредителем которой он являлся.
Спустя пятнадцать (или шестнадцать) месяцев С.Р. Воронцов, сопровождая своего дядю М.И. Воронцова, совершил путешествие в Италию, Францию, посетил Берлин и вернулся в Россию.
В действующей армии
После июньского переворота 1762 года служба в гвардии, свергнувшей, по мнению Семена Романовича, законного императора, стала для него невозможна. М.И. Воронцов не позволил племяннику уйти в отставку, и тот отправил прошение о службе в армейском полку. Позиция Семена Романовича по отношению к новой власти была хорошо известна правительству, и его регулярно обходят в чинопроизводстве, вынуждая уйти в отставку. М.И. Воронцов к тому времени (1766 год) тоже оставил службу и жил в своем доме в Москве или в имениях. После смерти дяди в 1767 году Семен Романович вернулся в Санкт-Петербург. Он влюблен, а потому счастлив. Прекрасная дама сердца – его двоюродная сестра, графиня Анна Михайловна Строганова, дочь канцлера, умна, красива, императрица принимает активное участие в ее судьбе. В пятнадцать лет она стала супругой барона A.C. Строганова (в 1761 году он получил титул графа Священной Римской империи). Переворот 1762 года расколол семью.
Л. Толке. Портрет М.И. Воронцова
А.Г. Варнек. Портрет A.C. Строганова
Граф оказался в партии императрицы, а Анна Михайловна разделила позицию своей семьи. В 1764 году графиня Строганова возвращается к родителям и теперь представляет себя как «Воронцова, бывшая по несчастью Строгановой» [32][1].
В конце 1768 года Турция объявила России войну. Долг дворянина – защита Отечества. Семен Романович Воронцов высказывает свое намерение участвовать в военных действиях президенту Военной коллегии И.Г. Чернышеву, который одобрил его желание, заметив при этом, что Воронцов стал единственным офицером, который по случаю войны пожелал вернуться на службу, в то время как просьб об увольнении получено более четырехсот.
С.Р. Воронцов мечтал служить под началом великого военачальника князя П.А. Румянцева, который присягнул новой императрице лишь после того, как удостоверился в смерти Петра III. В 1764 году он был назначен на должность генерал-губернатора Малороссии, ибо России накануне войны с турками следовало иметь крепкий тыл [33]. Находясь в зените славы, П.А. Румянцев оставался простым и доступным в общении. Его уважали как человека государственного ума и прекрасных личных качеств. Неудивительно, что С.Р. Воронцов мечтал видеть именно его своим командиром. Прибыв в армию, он получил в командование гренадерский батальон.
Д.Г. Левицкий. Портрет П.А. Румянцева
7 (18) июля 1770 года состоялось сражение между первой армией генерала П.А. Румянцева и турецко-татарскими войсками крымского хана Каплан-Гирея. На стороне русских 38 тысяч человек, 115 орудий против 65 тысяч татарской конницы, 15 тысяч турецкой пехоты, 33 орудий противника.
Д. Ходовецкий. П.А. Румянцев в сражении при Кагуле 21 июля 1770 г.
За несколько дней до этого П.А. Румянцев отправил Воронцова с 200 егерями сбить с позиции от 2 до 3 тысяч турок, засевших в кустарнике вдоль фронта всей армии. Приказ был выполнен. Потери противника после сражения насчитывали более тысячи человек убитыми и до 2 тысяч ранеными, разбитой оказалась вся артиллерия. Потери русских – 90 человек. За битву при Ларге С.Р. Воронцов был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.
Поражение авангарда турецких войск при Ларге способствовало разгрому их главных сил при Кагуле. Здесь соотношение сил накануне сражения было таковым. Турецкие войска – до 50 тысяч человек пехоты, 100 тысяч конницы, 130–180 орудий. Союзники турок – войска крымского хана (до 80 тысяч человек) должны были атаковать русскую армию с тыла. Русских – 38 тысяч человек, 1490 орудий.
После битвы потери противника составили около 20 тысяч человек и 130 орудий, у русских – около 1500 человек. Подобные цифры говорят настолько красноречиво, что не требуют дополнительных пояснений. Великая победа русской армии!
Получив реляцию о сражении, императрица произвела П.А. Румянцева в фельдмаршалы, а С.Р. Воронцова – в полковники. Кроме того, последний был удостоен Креста Святого Георгия 3-й степени [34].
Военно-тактические приемы Воронцова принесли ему уважение A.B. Суворова. «Тактика ваша, – писал тот Воронцову, – должна быть в кабинетах всех государей» [35]. Подобно A.B. Суворову Воронцов искренне беспокоился об условиях жизни своих подчиненных и делал все возможное для улучшения солдатского быта. «Мы молим за него Бога, – говорил один из старых сослуживцев графа Ф.В. Ростопчину. – Он был нам отец, а не командир» [2].
Неизвестный художник. Изображение A.B. Суворова на табакерке
С.Р. Воронцов (а затем и его сын М.С. Воронцов) считал храбрость, самоотверженность врожденными качествами русских солдат, а русских пехотинцев – лучшими в Европе. В своих записках о русском войске он подтверждал свою преданность идеям Петра Великого об организации русского войска, считая, что после 1763 года, когда полковникам была дана неограниченная власть, в армии начались злоупотребления, появилось бесчеловечное отношение к солдатам. В то же время граф высоко ценил заботы Г.А. Потемкина о введении в войсках удобного воинского обмундирования, подчеркивая при этом, что здоровье солдат – предмет неоценимый, о котором более всего надо заботиться командирам. Он считал вредным упразднение многих степеней воинской чинопоследовательности, так как этим было уничтожено соревнование между офицерами и нанесен вред самому духу подчиненности.
32
В 1769 году Анны Михайловны не станет. Через полтора года граф женится на княжне Е.П. Трубецкой, но та покинет его и детей ради любви к фавориту Екатерины II Н.И. Корсакову. Для современников A.C. Строганов был истинным меценатом, покровителем русских художников.
33
Трудно представить, что тот, кого современники считали одним из величайших полководцев, в юности вел разгульный образ жизни, слыл повесой, а потом был отправлен в деревню к отцу, который, встретив сына, велел принести розги. Петр Александрович, увидев розги, воскликнул: «Я полковник!» Отец строго ответил: «Я уважаю мундир твой. Но ему ничего не сделается. Я буду наказывать не полковника. Ложись». Восемнадцатилетний полковник снял мундир, слуги взяли розги. Эта порка отучила будущего генерал-фельдмаршала от недостойного поведения.
34
С.Р. Воронцов безупречно выполнял свои обязанности и требовал того же от других «баричей-офицеров». По этой причине в 1772 году в Яссах состоялась дуэль между графом Воронцовым и графом Стакельбергом. Семен Романович тяжело ранил противника. На сестре Стакельберга был женат один из Орловых, еще имевших при дворе сильное влияние.
35
В Архиве внешней политики Российской империи МИД России хранится частная переписка A.B. Суворова с графом С.Р. Воронцовым, которая подтверждает, что между великим полководцем и выдающимся дипломатом существовали особо доверительные дружеские отношения. Например, 14 марта 1800 года фельдмаршал писал ему из Кобрина: «Милостивый Государь мой Граф Семен Романович! Зная, что ваше сиятельство по дружественному ко мне расположению приемлете участие во всем до меня касающемся, поставляю обязанность известить вам, что я, слава Богу, от тяжелой болезни освободился и отправляюсь ныне из Кобринских моих местностей в С.-Петербург повергнуться к освященнейшим стопам Всемилостивейшаго моего Монарха. С совершенным почтением пребуду навсегда вашего Сиятельства Преданнейший Слуга.
В ответном письме выдающемуся военачальнику С.Р. Воронцов писал, что будет всегда «преисполнен нелицемерного почитания и совершенной преданности» (Архив внешней политики Российской империи. Историко-документальный департамент МИД России (далее ВПРИ ИДД МИД России). Ф. 36. Он. 1. Д. 566. Л. 12–13).