Но вот следующий этап был, по-видимому, значительно трудней. Серьезных результатов нельзя было добиться, не захватив Арфлер, который был хорошо защищен благодаря своему месторасположению, а также фортификациям и рассматривался как ключ к Нормандии. Город был возведен на обеих сторонах притока Сены, что обеспечивало ему постоянный приток воды; защитники огородили его плотиной, чтобы затопить близлежащую сельскую местность и заполнить рвы водой. Арфлер был полностью окружен массивными стенами, на которых возвышались двадцать шесть башен с такими милыми названиями, как «Дракон» и «Оловянный горшок», и на некоторых из них «были узкие трещины и места, полные дыр, и из них они могли докучать нам своими трубками, которые мы в Англии называем пушечками». Генрих начал осаду, дело, которым он будет заниматься всю свою жизнь. Его брату Кларенс было приказано подойти с другой стороны города, чтобы воспрепятствовать прибытию французской вспомогательной армии, в то время как сам король, установив свои большие пушки в пределах досягаемости крепостных стен, устроился с относительным комфортом на соседнем холме, откуда и наблюдал за развитием событий.
А развивались события медленно. В ответ на попытку англичан подкопать стены осажденные предпринимали успешные контроперации. Энергичные рукопашные схватки велись под землей. Повреждения, нанесенные пушками короля, даже такой большой пушкой, как «Дочь короля», отчаянные горожане восстанавливали ночью. Ров был слишком большой, и подтащить таран вплотную к стене было невозможно. Попытки взобраться по стенам были встречены потоками серы и извести, которые выливали на карабкающихся англичан, или ведрами из горючей смеси земли и нефти. Коммуникации между королем и Кларенсом затруднились вследствие затопления земель. Хуже всего, англичане обнаружили, что низина, затопленная водой, где стоял их лагерь, является смертельной ловушкой, в которой распространялись болезни. Вскоре в лагере осаждавших начали умирать от дизентерии.
Не было лучшим и положение осажденных. Проходила неделя за неделей, но не было никаких признаков прибытия вспомогательной армии, которая, как ожидали, могла подойти из Парижа или Руана, где французские рыцари довольно медленно собирались, чтобы дать отпор захватчику. Запасы таяли, и несмотря на все героические усилия гарнизона, время несомненно истекало. 16 сентября отряду англичан во главе с графом Хантингдоном наконец-то удалось овладеть одним из главных валов фортификаций. Когда же на предложение Генриха о сдаче последовал отказ, он решился на штурм города. Всю ночь палили пушки, чтобы лишить защитников сна, а приступ был запланирован на рассвет. Но на самом деле обстрела было уже предостаточно. В полночь гарнизон предложил начать переговоры, и в конце концов было решено, что если к следующему воскресенью к ним не придут на помощь, они сдадут город, что, собственно, и произошло.
Капитуляция проходила с большой помпезностью, ибо Генрих овладел одним из крупных городов своего герцогства. Облаченный в расшитое золотом одеяние, король взошел на свой королевский трон, который разместили на вершине холма напротив города. Здесь он получил ключи от города из рук командиров гарнизона, на которых в знак раскаяния были надеты лишь рубашки, а на шее повязаны веревки. Они справедливо могли опасаться того, как их примет тот человек, который только что доказал им самым эффективным способом, что он является их законным герцогом. Однако Арфлер избавили от ужасов средневековых грабежей. И хотя главных пленных задержали, чтобы получить с них выкуп, к ним относились с уважением. Здесь, как и позднее, проявилось стремление Генриха умиротворять жителей своего герцогства.
Своего герцогства? Пока что спустя пять недель он покорил лишь один город этого герцогства, а его армия значительно сократилась из-за болезней. На дворе стояло 22 сентября, и у него не было ни малейшего желания воевать зимой. Что же ему делать? Направиться в Париж, о чем, возможно, вначале он и подумывал, с его ослабленной армией было немыслимо. Оставить гарнизон и отплыть домой? Это было бы слишком унизительным завершением такой славной экспедиции, хотя именно это многие капитаны ему и советовали. Пока Генрих обсуждал этот вопрос, он бросил вызов дофину сразиться с ним один на один. Победитель получил бы право стать следующим королем Франции после смерти Карла VI.
Вполне понятно, что дофин, тучный девятнадцатилетний юноша, предпочитающий сражениям органную музыку, проигнорировал вызов, да и вряд ли сам Генрих воспринимал этот вызов серьезно.
К 5 октябрю Генрих принял решение. На Совете, который прошел в тот день в Арфлере, как считают, он заявил, что, дескать, одержим большим желанием увидеть свои земли и решил пройти через всю Нормандию к своему другому безопасному владению в северной Франции, городу Кале. От Арфлера по направлению к этому городу по прямому пути было необходимо преодолеть двести пятьдесят семь километров и все по враждебной территории, поэтому такое решение было воспринято многими как явное безумие. Но как заметил один современный историк, французская армия – насколько это было известно Генриху – пребывала в Верноне, в двухста сорока километрах от Кале. Не ведая о его планах, французы выступят в поход лишь после того, как узнают о том, что англичане пустились в путь, поэтому у Генриха и его более дисциплинированной и менее обремененной обозами армии будет с самого начала преимущество в два-три дня. Реальную угрозу для него представлял французский авангард в Руане. Но с ними стоило рискнуть потягаться, что неимоверно бы подняло боевой дух армии, которую он бесстрашно повел через всю Францию, как раньше поступали его предки.
Итак, 8 октября Генрих вместе со своей армией, которая к этому моменту сократилась приблизительно на тысячу человек, покинул безопасный Арфлер. Многие из воинов ехали верхом, однако скорость передвижения армии определялась пешими воинами и обозами. Поэтому темп в двадцать семь километров за день по направлению к реке Сомма был совсем неплохим результатом. Но именно начиная с Соммы, которая была слишком хорошо знакома англичанам, высокодисциплинированный и хорошо организованный марш на Кале превратился в отчаянную борьбу за выживание. Генрих сделал ставку на возможность перейти реку в той ее приливной части возле устья, где крупный рогатый скот переходил реку вброд. Этим же местом для переправы воспользовался в свое время Эдуард III, который двигался на поле под Креси. Генрих направил гарнизону в Кале приказание ожидать его прибытия и обеспечить безопасный проход через брод. Своих воинов он обеспечил восьмидневным продовольственным пайком, чтобы сократить объем запасов, которые необходимо было нести с собой через всю область. До Соммы путь был довольно-таки легким, да и численность его армии была достаточной, чтобы угрозой или незначительными стычками помешать гарнизонам, удерживающим переправы на реках между Сеной и Соммой, чинить препятствия движению его армии. Но в десяти километрах от Соммы англичане захватили в плен одного гасконца, который рассказал, что укрепленную переправу защищает французский авангард во главе с опытным маршалом Бусико. Попытка переправиться через этот брод была бы равносильна самоубийству, и поэтому Генрих направился на юг вдоль западного берега реки, чтобы найти другое место для переправы.
Именно с этого момента у англичан и начались неприятности. Уменьшались продовольственные запасы, а ресурсов тех территорий, по которым они шли, было недостаточно, чтобы накормить армию из шести тысяч человек. Поэтому воинов перевели на очень скудный рацион. Многие из них, здоровье которых к тому времени было подорвано эпидемией дизентерии в Арфлере, сильно устали, и их истощение усиливалось ухудшающейся погодой, поскольку было начало октября, и общей безвыходностью их положения. Ведь по мере продвижения под дождем вдоль западного берега Соммы они обнаруживали, что все переправы были укреплены и охранялись, мосты разрушены или защищались крупными военными отрядами. На их пути то и дело попадались воины маршала Бусико, чья численность была, по меньшей мере, равной численности войска Генриха и двигались они по противоположному берегу реки.
Казалось, что английская армия, все сильней углублявшаяся в глубь враждебной страны, была обречена на гибель от голода и болезней. Но география Соммы и некомпетентность французов сыграли англичанам на руку. Дело в том, что между Амьеном и Амом русло реки, в нижнем течении относительно прямое, резко поворачивает на восток. Таким образом, англичанам удалось срезать путь мимо излучины и вновь подойти к реке на два дня раньше Бусико. Французы, которые не столь хорошо знали течение одной из своих главных рек, как Генрих, были крайне удивлены. Генрих обнаружил две практически незащищенных переправы – Бетенкур и Вуанн, хотя мощеные дороги, ведущие к ним через болото, были разрушены. На разбор домов для ремонта дорог у англичан ушел один день. Но к 19 октября английская армия целиком переправилась через реку. Этот успех, по-видимому, изменил судьбу англичан. Теперь перед ними стояла перспектива не медленной смерти от голода и болезней, а быстрой гибели в сражении, поскольку между англичанами и их пунктом назначения в Кале находилась огромная французская армия. Ее главные силы, состоявшие из цвета французского рыцарства, но без короля и дофина, которых оставили позади, выступили из Вернона параллельно тыльным частям англичан по направлению к Амьену, где за день или два до англичан они переправились через реку и теперь находились неподалеку от Перонны, всего лишь около одиннадцати километров от позиции англичан. Несмотря на некоторые мудрые советы, французская знать была решительно настроена дать сражение. В воскресенье, 20 октября от герцогов Орлеанского и Бурбонского к Генриху прибыли трое герольдов и сообщили ему о решении герцогов сразиться с ним прежде, чем он доберется до Кале.