Той зимой от голода гибли не только руанцы. Дороги на Париж, отданные теперь в руки грабителям и на разорение черни, были полностью перекрыты. В сельской местности рыскали банды бургиньонов и арманьяков, опустошая все вокруг. У Понтуазе, где расположилась основная армия бургиньонов, запасы истощились к концу декабря и солдаты пустились в путь, но не на северо-запад, где их по-прежнему с оптимизмом ожидали руанцы, а на северо-восток в Бовези. Исчезла последняя надежда жителей Руана, а бургундский гарнизон был не в состоянии больше удерживать жителей города под контролем. Но даже после этого, будучи решительно настроенными на благополучный исход, они не сдавались еще в течение трех недель. В конце концов 19 января Генрих вошел в главный город своего герцогства, который так давно его ожидал. Однако возвращение на родину было мрачным, ибо печальный Генрих верхом на черном коне ехал к собору на богослужение сквозь толпу скелетов, которые едва слышно приветствовали его.
Руан не был разграблен, хотя его обязали выплатить своему законному герцогу огромный штраф за оказанное сопротивление. Не считая этого штрафа, в остальном Генрих пытался вернуть город к подобию нормальной жизни. Он повелел раздать в городе продовольствие из его собственных запасов. Горожан призывали покориться новому герцогу: многие так и поступали, включая даже самого командира гарнизона. Теперь, когда осада закончилась, руанцы испытывали мало симпатий к герцогу Бургундскому, который бросил их на произвол судьбы в тот момент, когда они больше всего нуждались в его помощи. Генрих провел два месяца в Руане, улаживая административные вопросы, а затем принялся пожинать плоды своих побед с помощью дипломатии. Пока он был погружен в эти дела, его помощники расширяли завоеванные территории вплоть до линии Соммы и вверх по течению Сены до Манта.
В следующей главе мы более обстоятельно поговорим о дипломатии Генриха. Она осуществлялась все по той же трехсторонней модели, что и в предыдущие несколько лет, однако теперь завоевания Генриха придали ей значительно больший вес. Основной целью всех трех сторон было заключить союз с двумя другими против третьей. Чудовищный цинизм всей ситуации несколько смягчался тем, что все, хоть и смутно, чувствовали: бургиньоны и арманьяки на самом деле должны объединиться и изгнать захватчика. Результатом этого стало подписание в июле договора о мире и союзе между бургиньонами и арманьяками. Реакция Генриха на эту угрозу была предсказуемой. Во время переговоров с Иоанном Бургундским резиденция Генриха располагалась в Манте на Сене, ставка бургундцев – в тридцати километрах от этого города, в Понтуазе. Постоянное передвижение туда и обратно позволило капитанам Генриха хорошо ознакомиться с пон-туазскими укреплениями. 30 июля, когда истек срок перемирия с герцогом Бургундским, Генрих приказал двум отрядам во главе с гасконским наемником Гастоном де Фуа и графом Хантигдоном неожиданно напасть на резиденцию Иоанна. Гас-тон де Фуа без особых трудностей под покровом ночи подобрался к западной стене Понтуаза, однако Хантингдон, который должен был перекрыть дорогу на Париж, заблудился. С приближением рассвета де Фуа решил попытаться взять город в одиночку. Подставив лестницы к крепостным стенам, его воины практически беспрепятственно проникли в город и несмотря на дальнейшее сопротивление гарнизона, без труда взяли его. Затем Понтуаз был отдан на разграбление. В городе было награблено огромное количество вещей.
Неожиданный шаг со стороны Генриха, позволивший ему закрепиться возле Парижа, естественно заставил бургиньонов и арманьяков сблизиться. Поэтому, кажется, этот шаг был довольно-таки авантюрным предприятием. Капитаны обеих группировок совершали набеги на Нормандию, в некоторых из захваченных городов созревали антианглийские заговоры, а между дофином и герцогом Бургундским были достигнуты договоренности по реализации июльского договора с целью объединения сил против англичан. Но на пути создания такого союза лежала стойкая вражда между арманьяками и бургиньонами. В назначенный день вожди обеих партий встретились на мосту в Монтеро, к юго-западу от Парижа. В самой форме проведения переговоров прослеживалось взаимное недоверие. С обеих сторон мост был забаррикадирован, а сами переговоры должны были проходить между десятью представителями с обеих сторон в огороженном здании посередине моста. Но когда герцог и сопровождающие его лица вошли в это здание, дверь за ними закрыли, и арманьяки безжалостно перебили всех своими секирами. Никто наверняка не знает, было ли это убийство спланировано заранее или произошло на мосту спонтанно. Известно только то, что герцог Иоанн Бесстрашный умер с зияющей раной в черепе и что его сын Филипп был решительно настроен отомстить за смерть своего отца, каковыми бы ни были последствия этой мести для Франции. Для Генриха же путь на Париж и к французской короне был открытым.
ДОГОВОР В ТРУА
Говорили, что англичане проникли во Францию сквозь дыру в черепе герцога Бургундского[14]. В какой-то мере это правильно. Убийство герцога стало колоссальной политической ошибкой, последствия которой едва ли можно было загладить двенадцатью мессами, наспех отпетыми убийцами герцога, когда они хоронили его в сюрко и штанах перед алтарем в церкви Богоматери в Монтеро. Казалось, ничто не могло оказать англичанам лучшей услуги, ничто не говорило столь очевидно в пользу того, что бургиньоны пойдут на союз с Генрихом V, чтобы навсегда очистить Францию от этой группировки убийц. Но с другой стороны, убийство прояснило обстановку и, изолировав сторонников дофина в центре и на юге Франции, в конечном итоге способствовало возрождению национального чувства французов в период правления Карла VII, в результате чего англичане будут навсегда изгнаны из Франции. Прежде чем мы начнем рассматривать дипломатическую борьбу, которая привела к величайшему триумфу правления Генриха – договору в Труа, необходимо более подробно изучить политическую ситуацию во Франции, сложившуюся там за годы военных кампаний Генриха. Ибо именно благодаря этой политической обстановке Генрих добился такого успеха. Несмотря на исключительный полководческий талант английского короля, а также его стратегическое мышление, трудно переоценить тот факт, что Генриху не удалось бы достичь успеха, не будь Франция разделена. Мы уже видели отчаяние, с каким отважные гарнизоны обороняли Кан, Руан, Фалез и другие города, ожидая прибытия вспомогательной армии, которая так никогда и не появлялась. И хотя частично причиной того, что эти французские войска так и не приходили на помощь осажденным городам, был авторитет, завоеванный Генрихом в битве при Азенкуре, основной причиной, конечно же, являлась гражданская война.
Как мы уже видели, гражданская война, по сути, была борьбой за власть между двумя группировками, арманьяков и бургиньонов, каждая из которых хотела править королевством в то время, когда у короля начинались приступы безумия, и давать советы королю, когда он пребывал в здравом рассудке. По различным причинам казалось, что войне не видно конца и края, если извне не придет помощь. Обе стороны обладали равными силами, и поэтому надежды на то, что одна из сторон одержит решительную победу, практически не было. Маловероятным было и то, что арманьяки и бургиньоны смогут договориться о длительном мире. Между двумя партиями было слишком много личной вражды и соперничества, а капитаны были непосредственно заинтересованы в продолжении войны, которая являлась их средством к существованию. Сила каждой из сторон основывалась на жестком контроле над различными регионами Франции. Кроме сражений друг с другом и разграбления сельской местности основной целью каждой группировки была власть над Парижем, а также самим королем. С севера и востока Париж был окружен землями, принадлежащими герцогу Бургундскому и его сторонникам или поддерживающими с ним дружественные отношения. С юга и запада располагались владения арманьяков. Каждая из сторон обладала крепостями в непосредственной близости от столицы. Но у бургиньонов было одно явное преимущество: парижане и жители других крупных городов на севере Франции в основном поддерживали герцога Бургундского. Он представлял собой вождя народной партии, и распространяемая им пропаганда, осуждавшая высокие налоги, расточительство и коррупцию арманья-ков, часто оказывала свое действие на городское население, равно как взятки вином и деньгами, на которые герцог не скупился.