студии не расставались и в летнюю пору. с артисткой Еленой Николаевной Горловой отправлялись далекие путешествия по Крыму и свидетельству Е. Горловой, «Левушка высвоим бесстрашием и первым совершал переходы трудных мест, иногда нарушая требования осторожности...» Характер вырабатывался в детстве. Лето 1927 года молодые художники вместе с М. Григорьпровели в Весьегонске, на Мологе. Жили коммуной в оформляли местный клуб.
В году двенадцатилетний Лев Канторович потерял человека большой культуры, оказавшего сильное сына. Довольно скоро семье стало тугомальчик использовал свои возможности рисовальщика посильного заработка в качестве помощника Больше всего времени Лева проводил в ратюзовскими спектаклями вместе со своим учитут же общался и с театральной молодежью и с режиссерами. 1924 году Григорьев оформлял «Тома Сойера», в 1926-м участвовал в работе над «Тилем Уленшпигелем». Затем были «Разбойники» Шиллера и «Принц и нищий». Школой для молодого художника становились театральные зарисовки. Они требовали наблюдательности, быстроты реакции. На одной из таких зарисовок 1927 года, сделанных «сухой кистью», запечатлен восседающий на коне герой тюзовского спектакля Дон-Кихот (Н. Черкасов) и склонившийся перед ним его верный оруженосец Панса (Б. Чирков). Этот рисунок всегда висел в кабинете Черкасова...
В 1928 году, после девятилетки, — она помещалась в Басковом переулке, в доме бывшей гимназии княгини Оболенской,—Лев Канторович поступил в Институт истории искусств, но проучился только год. В 1929-м он оформил свой первый самостоятельный спектакль, начал работать в молодежной газете «Смена» и даже возглавил ее художественный отдел. Теперь он мог считать себя профессиональным художником.
среде молодых ленинградских художников конца 20-х годов Лев Канторович стал заметен. В ту пору молодые журналисты, начинающие писатели, художники не были разобщены. Встречались на Фонтанке в Доме печати, в редакциях «Смены» и «Юного пролетария», в широком коридоре третьего этажа бывшего зингеровского дома (Дом книги), где помещалось Издательство художественной литературы (ГИХЛ).
Первой большой самостоятельной работой Льва торовича стали декорации и костюмы к спектаклю филиала Красного театра (Госнардом) «Набег», поставленному режиссером Вейсбремом по одной из ранних повестей Вс. Иванова в сезон 1929—1930 года. То, что оформителю спектакля 18 лет, никого не удивило: молодые прозаики и поэты не только печатали в этом возрасте свои произведения в периодике, но готовили к печати (и выпускали!) первые повести и даже романы. В кругах молодежи вместе с ленинградцами были приюные дарования из провинции «завоевывать» столицы. Ленинградец Канторович сходился с ними легко, как и со старожилами, видевшими детглазами грозные события революционных лет.
В «Смене» к прежним товарищам Канторовича из среды театральной прибавились новые: при редакции была литературная группа, которую вел Виссарион Саянов, сюда приходили Б. Корнилов, О. Берггольц, Б. Лихарев, в редакции бывали Ю. Герман, Г. Гор, Л. Рахманов — в будущем известные писатели. В самом коллективе «Смены» художник постоянно общался с журналистами А. Розеном, В. Дмитревским, Л. Радищевым. Последний оставил еще не опубликованные воспоминания о совместной работе с Канторовичем. «Помню, как в редакции комсомольской газеты «Смена» появился спортивного вида юноша, рослый, красивый такими рисуют летчиков, танкистов, покорителей Арктики. В дальнейшем, как мы знаем, это впечатление полностью оправдалось. В те времена, а это был конец 20-х — начало 30-х годов, выполняя срочные задания — а они почти все были срочными, — художники рисовали прямо в редакции. В шуме редакционного дня, под звуки телефонных звонков и трескотню пишущих машинок Лев Канторович преспокойно работал. Это хладнокровие нередко выводило из себя нервного секретаря редакции, который начинал «пороть горячку» задолго до необходимого срока...