Страшные с сатирическими портретами социал-демократов, голосовавших за военные кредиты. Так читатель видит и тех, кто разжег войну, и тех, кто потворствовал военному пожару. Недавнее прошлое и сегодняшний день оказались связанными между собой. Текст и рисунки отразили подробности военной и политической жизни в годы мировой войны и факты текущей международной политики. Здесь и в тексте и в рисунках использованы материалы прессы, телеграммы, радиосообщения. Авторы не претендовали на какие-то открытия, главным для них была документальная обоснованность, достоверность. Кажется, как в детстве, художник сделал квадратики, в которых давал картину в последовательности — эпизод за эпизодом. Солдат, безнадежно рвущийся из пут колючей проволоки. Раненый русский матрос с повязкой на лбу: «Которые временные, слазьте!» Силуэты немецких революционных рабочих, отбрасывающие гигантские тени. Пастор, призывающий школьников бороться с революцией и большевизмом; за спиной пастора—офицер. (Этот же офицер появляется и на других рисунках — характерное для художника стремление к развитию сюжета.) И еще, и еще — кадры газетной хроники. Молодой китайский революционер, казненный чанкайшистами. И немецкий комсомолец, избитый полицейскими. И француз за тюремной решеткой: приговорен за антимилитаристскую пропаганду среди рекрутов. И немецкие рабочие в схватке со штрейкбрехерами.
Авторы подчеркивали опасность фашизма, тень которого уже нависла над миром. В тексте приводятся милитаристские призывы Гитлера, еще только рвущегося к власти, а на рисунках рядом изображены военный в каске с фашистским значком и штатский, у которого в каждом глазу по свастике. И у того и у другого страшные ноздри-дыры, напоминающие отверстия орудийного ствола...
Сегодняшнему читателю тексты и рисунки книги «Будет война» не покажутся глубокими. По существу это иллюстрация газетных сообщении. Авторы не только сами работали в газете, но и черпали из нее материал. Для самостоятельного анализа событий молодым художнику и очеркисту не хватало ни общественного, ни житейского опыта. Войну они сами не видели, но дух времени уловили. В их работе подкупает убежденность, искренность, выраженная словами: «Массы трудящихся уже не должны быть застигнуты войной врасплох». Ради утверждения этой мысли и была создана книга.
Интересно свидетельство Л. Радищева о совместной работе с Л. Канторовичем над книгой «Будет война»: «Он не мог быть только художником, т. е. человеком, который, прочитав рукопись, делает в ней иллюстрации, он явно не помещался в это традиционное амплуа «художник». .. Мы делали книгу вместе в полном смысле этого слова. Невозможно было определить, кто из нас автор, кто соавтор, да мы этим и не занимались. Я ему читал каждый кусок, он мне показывал эскиз каждого рисунка, иногда все это мы обдумывали заранее. Возникали, конечно, и споры...»
Театральный художник Л. Канторович шел вслед за своим учителем М. Григорьевым. Политический карикатурист, он стремился походить на прогрессивных западноевропейских художников-графиков той поры: Георга Гросса, Кете Кольвиц, Джона Хартфилда. Об этом своем увлечении, особенно Гроссом, Канторович высказывался неоднократно. Патетика, лаконизм художников были ему по душе. Его привлекали подчеркнутая графичность, резкость светотеней. Плакатный характер этих работ позволял добиваться и психологических решений. Именно такой выразительности добился, например, Канторович в трагическом портрете убитого Либкнехта. (Стоит напомнить, что незадолго до начала работы над этими рисунками отмечалось, в частности «Сменой», десятилетие со дня гибели Розы Люксембург и Карла Либкнехта.) Но таких удач было немного. В основном рисунки книги «Будет война» прямолинейны, часто по-журналистски поверхностны. Молодому художнику было далеко до уровня искусства своих кумиров. Но политическая мысль, эмоциональный строи их работы были схвачены верно. Не хватало самостоятельности, изобразительной культуры.
Рисунки на темы антивоенной борьбы и классовых битв в странах Европы и Азии несли большой налет условности. Но сама стилистика рисунков отразила стремление автора дать материал, соединяя документальность с патетикой. Молодой художник выразил в своих рисунках отношение к происходящему: то чувство жалости и сопереживания с жертвами военного психоза, то совсем иные чувства — иронию, гнев, когда он видел проявления захватнического милитаристского духа.