— Помню-помню, — со вздохом сказала я, а затем хмыкнула: — Эти твои удары кнутом не забудешь точно.
— По крайней мере, они не остались на твоём теле. Я обрабатывал кнут наркотиком, чтобы он не оставлял на тебе следов.
— Как всегда сама сообразительность.
— Иди уже одевайся, ночная змейка Петербурга, — фыркнул Себастьян, при этом весьма болезненно хлопнув меня по моей пятой точке. — Чай на столе.
Чуть зашипев, в ответ я также отвесила брюнету неслабый подзатыльник:
— Как и договаривались, без предупреждений, — я ухмыльнулась и деловитым шагом пошла в свою комнату.
— Принимаю сей удар за честный делёж, — сказал Михаэлис, следуя же ответно в зал, где спал его любимый питомец.
Оказавшись в своей спальне, я оделась в свою любимую чёрную ночную сорочку, что была длиной чуть ниже колена, и накинула сверху такой же тёмный шёлковый халат. Лишь после направилась на кухню, где меня уже ждал тёплый чай с черничным вареньем и парочкой крекеров.
Расслабиться после столь чудесной победы над ещё парочкой моих родственников стало почти, что моей важной традицией. Чай успокаивал меня, питал моё тело витаминами, а главное, хорошо согревал.
Хоть Себастьян и придира и порой тот ещё грубиян, но готовит он отлично, а чаи его похожи на божественный целебный бальзам. И я просто обожала наслаждаться каждой чашечкой такого чая.
Проведя на кухне около пятнадцати минут и неторопливо насладившись чаем и предложенными к нему сладостями, я всё же вернулась к себе.
Поскольку ночь ещё только-только начиналась, спать мне пока особо не хотелось. Поэтому я включила тихонько музыку на ноутбуке, зажгла только два светильника на прикроватных тумбочках, устроив в комнате для себя приятный полумрак, и, сняв с себя халат, устроилась на кровати в полусидячем положении, облокотилась о высокую спинку и попыталась полностью расслабиться.
И хотя Себастьян меня не беспокоил своим подглядыванием, его котёнок быстро забрался ко мне в постель и с любопытством уставился на меня, как на человека, что вторгся нагло на его территорию.
— Что такое, малыш? Неужели тебе стало скучно со своим хозяином, м-м-м? — я осторожно похлопала по коленке, приглашая котёнка устроиться у меня в ногах, на что тот только мяукнул и довольно скоро уселся там. — Или же он просто замучил тебя своей излишней заботой? — с чуть ехидной усмешкой я тихонечко почесала за ушком своего маленького ночного гостя.
Котёнок же только кратко мяукнул и боднул меня своим пушистым лобиком прямо в коленку.
Странно, но это было довольно, милым и трогательным. Я даже едва ли сдержалась от умилённого вздоха и погладила его мягкую шелковистую шёрстку.
— Ладно-ладно, не злись только, — тихо хихикнула я в ответ. — Характером весь в демона, как я погляжу.
С этими словами я осторожно взяла малыша и посадила чуть ближе, при этом продолжая гладить его. Он же с приятным мурлыканьем прижался ко мне и позволял мне его гладить до тех пор, пока не стал кататься по моим коленям и играться.
Да, хоть кто-то со мной играется просто ради приятностей. Эта маленькая мелочь, пусть и совсем немного, но радовала меня.
И на удивление самой себе я сейчас даже была согласна с Себастьяном в том, что кошки куда лучше людей. В них нет той уже вконец прогнившей человеческой сути.
Кошки, как и многие другие животные, прислушивались к своим инстинктам и чувствам, которые получили при рождении.
И как ни странно, но мне было очень хорошо с этим игривым комочком шерсти, который уже успел уснуть у меня на руках, продолжая мурлыкать на всю комнату, порой даже громче телевизора.
Я даже уснула с ним в обнимку, потому как его мурлыканье оказалось лучше всяких колыбельных песен, которые мне никогда не доводилось слушать. На удивление мы с котёнком так и проспали до полудня следующего дня сладким и мирным сном.
Разбудил же меня Себастьян, который неожиданно и даже бесцеремонно раздвигал закрытые прошлым вечером шторы.
— М-м-м-м… Ты как всегда сама любезность, Себастьян… — пробормотала я сонно, пряча лицо и глаза под одеяло от яркого солнечного света.
— А нечего спать больше положенного, — отозвался он сразу же. — На твоём теле будут лишние граммы жира и пролежни, а их очень трудно вывести с тела.
В ответ на такое я даже не поленилась бросить в демона одну из подушек.
— Ох, и почему ты такой ребёнок, — фыркнул раздражённо мужчина, поднимая брошенную подушку и уложив её обратно на кровать. — Вставай, иначе снова будешь готовить сама.
— Какой же ты… Шантажист, а… — закатила я глаза, а после почувствовала, как этот хитрец начал стягивать с меня одеяло. — Эй!