В их руках самая необходимая техника: вертолеты, амфибии, вездеходы. С того самого мгновения, когда раздался сигнал тревоги, они, солдаты и офицеры, уже третьи сутки не смыкают глаз, не покидают штурвалов, рулей, микрофонов, походных раций. В 12-балльный ветер, под ледяным ливнем спасают людей от беды.
В Темрюке — центре наиболее пострадавшего района, в горкоме партии сейчас можно встретить и учителя, и школьника, и генерала, и заместителя министра, партийных и советских руководителей края. Здесь круглые сутки работает штаб, сюда идут с докладами вертолетчики, шоферы, водолазы, саперы.
На окраине городка стадион. Наверное, никогда здесь не было так многолюдно, как в эти два дня. Люди стоят на узких скамейках, укутанные в плащи. Бесконечно льет холодный ливень. Тучи идут низко, над самым стадионом. И из-за туч внезапно один за другим появляются вертолеты. Другие вертолеты в это время взлетают с футбольного поля. Когда приземляются новые машины, весь стадион приходит в движение — люди смотрят, кто выйдет из вертолета. Здесь, на стадионе, сейчас находятся родственники, друзья тех, кого ураган застал на морском берегу. Людей снимают с крыш, уцелевших деревьев. Пилоты свозят с берега семьи на стадион. И немедленно принимаются все меры к тому, чтобы разместить, обогреть пострадавших.
Вертолетчики работают до наступления темноты. Но она наступает невероятно рано — от дождливого рассвета до серого дождливого вечера проходит четыре-пять часов. Поздняя осень укоротила дни, резкие порывы ветра усугубляют и без того тяжелое положение пострадавших и тех, кто ведет спасательные работы.
Мы летим над Азовским побережьем. Все вокруг бесцветно, все в желто-серой, почти сизой воде: и небо и земля. Дорог не видно, торчат спички телеграфных столбов, кое-где виднеются грязные, сорванные крыши домов, редкие поваленные рощи.
Над самой водой идут вертолеты Анатолия Малявкина, Виталия Федченко, Эдуарда Кожевникова, Анатолия Полунина. Видно, как один из вертолетов делает разворот, возвращается к месту, над которым только что пролетел, делает круг, идет вниз, доходит до самой земли, вернее, воды, едва сохраняя воздушную подушку, зависает над крышей затопленного дома. На крыше — крохотная фигурка человека.
Из фюзеляжа вертолета выбрасывается веревочный трап. Техник раскачивается на трапе, спускается ниже, видно, как от вращающегося винта бушует вокруг крыши вода, техник ловит за руки человека, теперь уже две крохотные фигурки на трапе, вот они исчезают в фюзеляже, и вертолет, резко поднимаясь вверх, круто разворачивается и идет на Темрюк.
На Темрюкском стадионе мы видели, как из машины выпрыгивали на футбольное поле техники и выливали из резиновых сапог желтую от глины воду.
Одна женщина бросилась к вертолету с завернутым в цветастый старый платок предметом. В платке оказалась эмалированная кастрюлька с горячим супом.
— Я ждала, когда этот парень вернется, — сказала она и показала на техника, смущенно предлагавшего кастрюлю командиру экипажа. — Замерз сынок, аж синий, а я живу у ворот стадиона.
— Вы его знаете? — спросил я.
— Он утром мою сестру с плавней привез, — сказала она. — В грелках сестра лежит. Молится за него.
Когда наступает темная штормовая ночь, к плавням один за другим отправляются транспортеры-амфибии. Солдаты, работающие на транспортерах, целый день не покидали своих нелегких постов в аварийных зонах. Кажется, это выше человеческих сил — снова отправляться еще и в ночные рейсы, но парни словно из железа: сверкают фары, сигнальные огни, уходят в затопленный район транспортеры.
Откуда у молодых ребят, вчерашних школьников, такая выносливость? Откуда такая сила духа, умение точно ориентироваться и работать в неимоверно трудных, непривычных условиях? Ведь, согласитесь, человек большую часть своей жизни проводит не в условиях чудовищного наводнения или землетрясения, человек живет, и растет, и работает в нормальной обстановке, спокойной атмосфере. И испытания, выпавшие сегодня на долю всех, кто ведет битву со стихией, обрушились на людей внезапно. Может быть, неожиданность и внезапность и есть высшие экзаменаторы человеческих сил, духовных и физических?
Эти мысли приходят позже, когда мы возвращаемся снова на берег. А сейчас сквозь освещенные фарами струи дождя мы видим, как транспортер идет напрямую, через густую, глубокую грязь, потом берет вправо и под острым углом срывается в черную воду. С двух сторон мечутся желтые от света камыши.