Федор Тарасенко
Мытищи,
Московская область
«…Передайте, пожалуйста, огромное спасибо санитарам, и врачам, и всем, кто принимал участие в спасении Чеботарева. Они очень советские люди — до конца. А самому Чеботареву — долгих лет жизни. О Подгало нам писать не хочется. Он, на наш взгляд, даже не отрицательный герой. Он — нуль».
Курсанты авиационного училища
ТРУДНЫЙ РЕПОРТАЖ
В ноль часов по омскому времени в вагоне поезда Владивосток — Москва вспыхнуло пламя. Поезд шел со скоростью 108 километров в час.
Шмидт В. С. «Я открыл глаза и увидел пламя. На пороге купе стоял человек. Потом он исчез. Мне показалось, что все это во сне. Я снова закрыл глаза… Второй раз проснулся от дыма, пришел в себя окончательно. В купе горел потолок. Рванул дверцу. Раскаленное зеркало разлетелось на мелкие куски. В коридоре бушевал огонь. На мне загорелась одежда. Действовал автоматически… Помню горькое чувство: почему я остался в огне? Почему обо мне забыли?»
Я не случайно начал свой репортаж словами человека, пострадавшего во время пожара. Слова и действия других участников этой истории тоже документированы. Только так, на мой взгляд, можно убедительно показать, что это был один из тех случаев, когда жизнь предлагает человеку реальное испытание на готовность к подвигу, к действию. На готовность вступить в борьбу за чью-то безопасность, чью-то судьбу.
Пожар вспыхнул в двенадцать ночи в четвертом купе. Он возник от брошенной сигареты. В это время в купе находился только один пассажир — Савостин. Задремал. Двое других — Лагунов и Палилей — разошлись пять минут назад в разные концы вагона.
Палилей пошел в рабочий тамбур, нашел проводницу Валю Соболеву. Спросил: «Когда будем в Омске? Опаздываем?» Соболева топила печь и сказала, что нет, все в порядке, опоздание наверстали. «Ладно», — сказал Палилей. Он походил взад-вперед по тамбуру, вернулся в вагон. Изучил расписание. Взглянув влево, он увидел, что из его купе валит дым. В то же мгновение из купе вылетела выброшенная кем-то пачка горящих газет, затем его, Палилея, чемодан (но чемодан не горел). Палилей бросился к купе. Поразительно, но он даже не взглянул на происходящее — схватил чемодан и молча быстро побежал к тамбуру. Палилей, молодой человек, курсант училища, был первым, кто убегал из вагона, — у самого тамбура он чуть не сшиб с ног Валю, проводницу. Валя удивленно и испуганно взглянула на налетевшего на нее парня, но тут же, увидев в середине вагона дым, бросилась к стоп-крану…
Лагунов заметил дым на две минуты раньше Палилея. Он тоже побежал в купе с другого конца вагона. Он вбежал в купе и увидел, что Савостин топчет пачку горящих газет. Они растерялись оба: начали все гасить сразу, не соблюдая порядка. Рук не хватало, и вот тогда Лагунов решил: все, что горит, выбрасывать в коридор. Попался ему чемодан Палилея, он и его выбросил. Как раз это и увидел Палилей. Но теперь, когда все разгорелось в купе как факел, Палилей был уже далеко — где-то в других вагонах, Савостин тоже убежал вслед за Палилеем, а Лагунов, растерявшись еще больше, вышвырнул подушку и, увидев, что горят уже стены и полки, побежал тоже прочь.
Пломба стоп-крана отлетела на пол коридора. Поезд затрясло. Валя бросилась в тамбур, распахнула настежь боковую дверцу вагона и отбросила ступеньку. И — снова в вагон. Дым расползался вдоль коридора. Первое купе — стук в дверь, второе купе — стук в дверь, третье купе — стук в дверь, четвертое купе — пустое, внутри огонь, пятое — дверь открыта… Валя сорвала огнетушитель и бросилась к четвертому купе. Но вещи, выброшенные в коридор, уже горели вовсю и подожгли занавески вдоль всего вагона. Валя кричала что было силы: «Пожар! Пожар! Уходите из вагона!» И она видела, как из первых купе, куда она раньше стучала, убегали люди, там были женщины. Соболева снова побежала к рабочему тамбуру. Люди слышали стук в двери, слышали крик и скрежет поезда, резко тормозившего, но не все… Были такие, что спали. Шмидт не услышал. Проснулся, когда бушевал огонь. И он начал сквозь этот огонь пробиваться.