— Передай земле обстановку, — сказал командир. — Запроси разрешения на снижение и посадку.
«Аварийную просить не будем, — подумал командир. — Батареи хватит на 35 минут».
Механику он сказал:
— Осмотри все системы — возможно короткое замыкание, пожар. — Механик отправился в хвост самолета. Вернулся: все в порядке.
— Ясно, — кивнул командир и посмотрел на второго пилота. — Дело плохо, — сказал он, — в Москву попадем только вечером.
— Похоже на то, — ответил второй пилот.
Аэропорт Минеральных Вод передал на борт «ТУ-134»: «Посадку обеспечим, снижение разрешаем». Передал погоду: начался снег, видимость от 2100 до 2500 метров, горы закрыты, в облаках интенсивное обледенение.
Диспетчер РДП Сумин подключился к борту. Сумин (28 лет, спокойный, собранный, суховатый) повел снижение машины с 10 000 до 5400 м.
Самолет вошел в облака. Бортпроводница сказала пассажирам:
— Идем на посадку в Минеральных Водах.
— Почему вы говорите не через микрофон? — спросил пассажир справа.
— Я буду говорить так, — ответила Нина, — пристегните ремни.
— Почему не горит табло? — спросили еще двое. — Почему садимся в Минеральных Водах? — «На земле человек не бывает так любопытен, как в воздухе», — подумала Нина Нехорошева.
— Изменились метеоусловия трассы, — ответила она и улыбнулась.
Командир Кузьменко (37 лет, отличный пилот, волевой) отдал команду:
— Гасим скорость, выпускаем шасси. Самолет снизился до пяти тысяч четырехсот метров.
Диспетчер РДП Сумин попрощался с экипажем и передал борт старшему диспетчеру подхода Дундукову (бывший военный летчик, рассудительный, толковый специалист). Диспетчер связался со штурманом «ТУ».
— Проверьте потребление электричества, — тихо сказал он. — Проверяйте постоянно. Утечка недопустима. — Через несколько секунд: — Сядете нормально, порт готов.
«У них еще есть вспомогательное силовое устройство (ВСУ), — подумал диспетчер. — Они в крайнем случае смогут запустить его. Но экономить надо».
За окном РДП шел снег. «Как всегда, — подумал диспетчер. — Когда никому не нужно, чтобы снег шел, он идет». И послал последние команды на борт.
С помощью наземных средств борт был введен в створ полосы со снижением до 1800 метров.
Диспетчер круга Сидоренко принял самолет на свой локатор от диспетчера подхода и услышал просьбу невидимого штурмана: «Курсовая не работает, ведите нас по локатору. Командами».
Сидоренко удобнее уселся на стуле и почти в ту же секунду почувствовал себя в кабине далекого самолета, идущего к земле (бывший пилот, командир «ТУ-124»).
— Вас понял, — сказал он и кивнул молодому коллеге, диспетчеру Можджеру: — Дублируй команды по всем каналам.
С гор шел снежный заряд. Руководитель полетов Парфейников (бывший летчик ВВС, диспетчер первого класса, отличник Аэрофлота) пересек на машине летное поле, лично проверил состояние полосы, приехал на КДП, отдал распоряжение о приведении в состояние готовности всех аварийно-спасательных служб и средств, озабоченно выслушал метеосводку. Бросил взгляд за окно и убедился: совпадение полное.
— Обстановка на борту? — спросил он у диспетчера круга.
— Идут по командам, — ответил диспетчер. — Все спокойно, команды выполняются точно. К первому развороту имели тысячу двести метров. По схеме.
Парфейников сел рядом с Сидоренко. В 8.29 Сидоренко послал на борт команду занимать 600 метров. В то же время командир экипажа Кузьменко сказал механику:
— Запускай ВСУ.
Механик Оганесян (сухощавый, застенчивый, грустные, добрые глаза) ответил:
— Понял.
Загорелась лампочка: отказ ВСУ. Автоматически сработала первая очередь противопожарной системы.
— Командир, — сказал Оганесян с легким удивлением, искрой мелькнувшим среди сложных ощущений, вызванных обстановкой полета, — командир, отказ.
Штурман Торгашев (одинокий в своем отсеке, старше всех в экипаже, вежливый даже в докладах) принимал команды диспетчера круга и смотрел на землю, но просветы находил с трудом. В районе третьего круга горизонтальная видимость стала почти минимальной.
В 8.37 диспетчер послал в эфир команду: третий разворот! На высоте 600 метров самолет пошел на выполнение третьего разворота. Диспетчер подумал: теперь наступает трудное дело — вывести борт на посадочную прямую.