ПОСЛЕДНИЙ КАДР
Во время уличных боев в Аммане был убит советский кинооператор Константин Ряшенцев. Последний кадр в его аппарате запечатлел густой дым и близко идущий танк. Это случилось на земле Иордании.
На самом первом кадре Кости Ряшенцева тоже запечатлены взрывы, клочья дыма и исковерканная огнем военная техника. Это было в 1941 году на родной земле, под Севастополем. Тогда Костя был еще совсем молодым, попал на фронт почти сразу после школы.
Он был храбрым и сильным человеком и доказал это в первых же боях. Первый орден — Красная Звезда — украсил его гимнастерку.
Вчера я видел, как на киностудии, где он работал, друзья и товарищи выводили крупными буквами на ватмане: «Указ Президиума Верховного Совета СССР…» Константина Михайловича Ряшенцева наградили в минувший четверг орденом Красной Звезды посмертно — последний кадр, и теперь вот последняя награда.
…На наш век выпало много войн. И больших и малых.
Советский кинооператор всю свою жизнь снимал людей, ведущих освободительные войны. Он помогал увидеть и понять правду боев и правду подвига. Он был одним из 243 операторов, снимавших битву советского человека с гитлеровским зверьем.
Говорят очень часто об операторе, журналисте: «Он не только писал и снимал бой, но и сам принимал участие…» Конечно, если писал и снимал, то участие принимал — точно. И все же под понятием «писал и снимал» еще часто не подразумевается сам бой, фронт.
Константин Ряшенцев был военным кинооператором.
Поэтому и в мирное время убит был на фронте — линия фронта была для него бесконечной.
Он начал войну в части действующих кораблей и соединений морской пехоты Черноморского флота. Был Костя краснофлотцем-автоматчиком, затем стал командиром отдельного взвода разведки.
Потом был ранен…
Бывший комиссар 1-го Перекопского батальона 8-й бригады морской пехоты капитан-лейтенант Аввакумов писал: «Участвуя в наступлении первого октября сорок первого года (надо было выбить немцев из населенного пункта Ассы), Ряшенцев убил фашистского автоматчика и увлек за собой вперед в атаку бойцов. Однако один из фашистов, хорошо замаскированный, остался незамеченным и в последний миг бросился на меня… Ряшенцев заслонил меня от фашиста, вступил с ним в рукопашную и заколол штыком…»
Он сражался у стен Одессы, Перекопа, Севастополя… В одном из боев был тяжело ранен. После госпиталя его направили в распоряжение политуправления Черноморского флота. Стал Костя военным фотокорреспондентом — отсюда и первый кадр его: клочья дыма, взрывы, военная техника, отсюда и последний кадр — война.
Вскоре Ряшенцева перевели в киногруппу — в качестве ассистента кинооператора: началась работа над фильмом «Черноморцы».
А потом… Потом Костя снимал боевые действия своих флотских товарищей на Кавказском побережье, на Таманском полуострове, снимал бои за Новороссийск, Керчь, снимал штурм Сапун-горы при взятии Севастополя, а потом снимал освобождение Советской Армией Будапешта, Братиславы, Эстергома… Снимал, чтобы люди и сегодня помнили, ощущали то грозное время, видели героев в бушлатах, шинелях, гимнастерках.
Вчера на Центральной студии документальных фильмов один товарищ Кости сказал: «Он носил пиджак, галстук, а все равно казалось, что был в тельняшке, в бушлате…»
Он принимал участие в съемках 23 короткометражных и полнометражных фильмов. Вспомните его ленты, вы их видели: «Под флагом Родины», «В добрый путь, Нигерия», «Путешествие по Москве», «Товарищ такси», «И все-таки «Спартак»… Он был удостоен одной из высших профессиональных наград — «Отличник кинематографии СССР».
…Коротко и просто говорят друзья: «Костя оставил на кинопленке бои, победы, смерть, любовь, горечь, праздники, людей, с которыми прошел всю войну, людей нынешних дней — в Гане, Нигерии, Турции, Румынии, Афганистане, Иордании…» И как проста фраза: «Всю его грудь украшают награды», — в праздники на кителе места действительно еле хватало. Сколько за каждой наградой…
Олег Арцеулов, его коллега, сказал мне вчера: «Ты знаешь, как он меня уговаривал поехать с ним в Севастополь — недавно ведь там все ветераны боев собирались. Костя боялся, что не сможет от волнения снимать… И, когда вернулся, сказал: действительно, это трудней, чем в бою, увидел всех, руки не слушаются, камера клюет… Рассказывал и повторял, как мало остается участников и свидетелей тех дней…» Арцеулов добавляет от себя: «Еще и потому, что мало их остается, его камера снимала героев с жадностью, горячо, человечно и честно».