Самолет круто, со скрежетом полез в небо.
Я написал записку пилотам: «На борту вашего самолета находится срочный газетный материал для «Комсомолки» о спасении хлеба во время пожара. Просьба связаться с Саратовским аэропортом и забронировать место на ближайший после нашего приземления московский рейс…»
Через две минуты темно-зеленая дверца распахнулась. Первый пилот, не вставая с сиденья, по-птичьи нагнул голову к правой руке, посмотрел вниз, в салон, и кивком пригласил меня к себе.
Он прокричал на ухо:
— Мы связывались с портом. На Москву есть только один рейс. К нему не успеваем. Следующий завтра!
— Что будем делать? — закричал я громко и озабоченно. Теперь уже оба пилота, молодые парни, были причастны к проблеме доставки материала в редакцию.
— Надо идти напрямую, через лиманы, — сказал первый.
— Так пошли, — закричал я, — пошли через лиманы!
— Мы не можем без разрешения!
— Давайте попросим разрешения. Объясним, в чем дело.
— Я объяснял, — сказал первый. — Попробую снова.
— А что там произошло? — спросил второй.
— Горел хлеб, не дали сгореть, погасили. Шофер на машине пламя бил, — сказал я.
— А парень не пострадал?
— Нет. Немного обжег руки. На машине сгорела краска. Еще секунда, и машина могла бы взорваться, — сказал я. — Он вогнал ее в озеро.
— Разрешили! — закричал первый, стягивая наушники. — Идем напрямую.
— Можем не успеть и напрямую, — сказал второй, — плохой ветер.
Шли сквозь плотный, как вода, воздух.
— Нас не пускает ветер, — сказал первый.
Внизу блестели волжские лиманы.
— Пережигаем норму горючего, — сказал второй, совсем мальчишка. И добавил: — Ничего себе, в озеро!
— Вон аэродром, — повернулся ко мне первый и приподнялся на сиденье. Под красными от вечернего солнца тучами в сизом мареве виднелись светлые квадраты и линии посадочных полос.
— Вижу. Осталось четыре минуты.
Первый связался с землей:
— Подходим. Видим московский рейсовый.
— Посадку разрешаю, — ответили с земли, — поторопитесь.
— Машина зависает на ветру, — сказал второй.
— Подруливайте прямо к московскому, — сказали с земли.
— Мы висим на лобовом ветре! — прокричал первый.
«Осталась минута, — сказал я про себя. — Обидно».
Внизу, у московского, уже не было ни души, но трап еще не убирали. Тогда первый пилот со злостью бросил самолет в крен, лег на правое крыло, затем на левое, снова на правое; мы выскальзывали из-под горизонтальных ударов закатного степного ветра, и наконец земля мелькнула за фонарем, как чье-то сердитое лицо, и мы помчались по жестким плитам аэродрома к большому белому «АНу».
Я крикнул лишь: «До свиданья, спасибо, может…» — и меня подхватили чьи-то руки, дверца захлопнулась, и мощные газотурбинные моторы тяжелого самолета потянули машину к новому горизонту со скоростью внезапно налетевшего урагана…
Репортаж «Схватка» был напечатан в следующем номере газеты. В нем не было ни одного слова о диспетчерах аэропортов, о милиционере с пристани, старом паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за каждой строкой. Они помогли газете как можно скорее рассказать о мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были наверняка готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной жизни. Иначе не ясно, зачем бы им все это было нужно…
91-Й ПРОСИТ ПОМОЩИ
Теперь эти двадцать драматических минут позади. Пилот Владимир Мазанников вышел из кабины, сделал несколько шагов по раскаленному асфальту и попросил у кого-то закурить…
Это были те двадцать, или тридцать, или одна минута, в которые человек в полной мере узнает всю свою силу, и она после этого остается с ним уже до конца.
Все происходило на глазах пассажиров: они видели, как самолет теряет высоту, какие усилия прилагает пилот, чтобы выровнять машину, и видели далеко на земле изломанные отроги гор, к которым шел самолет, и тогда мужчины заслонили плексигласовый фонарь «Л-200» от единственной среди них женщины и сказали ей, что все будет в порядке, ничего страшного не произойдет.
Служба Алма-атинского порта приняла сигнал об аварии рейсового самолета на трассе Панфилов — Алма-Ата. Пилот Владимир Мазанников успел передать лишь несколько слов: «Вышел из строя правый мотор». Машина теряла высоту. На пути радиоволн встали горы — связь прервалась.