Наша жизнь в ансамбле Дунаевского была необыкновенно интересной. Давали мы концерты в филармонии в дни праздников. Темы у нас были пионерские, спортивные. В сорок первом году готовились к параду в Москве. Генеральная репетиция происходила в Таврическом саду. Но грянула война. Она перевернула всю нашу жизнь.
Я ушла на фронт добровольцем. Квартиру закрыла на ключ и ушла в артиллерийский полк.
И вот однажды, приехав в Ленинград, услышала, как по радио рассказывают о том, что группа пионеров обслуживает части фронта, что они разъезжают по Ленинградскому фронту, дают концерты. Я услышала о своих ребятах. Оказалось, что они были в пятидесяти пяти километрах, в селе Рыбацком под Ленинградом. Я поехала к ним. Что же выяснилось? Аркадий Ефимович Обрант служил в действующей армии. Ему был дан приказ командования как балетмейстеру собрать музыкальных ребят Ленинграда и привезти их в политотдел. Удалось разыскать нескольких человек. Их привезли в госпиталь. Подкормили, поддержали. Несколько концертов они дали сперва для сандружинниц.
Когда ребята с горящими глазами, но не очень крепко стоящие на ногах начали свои выступления, то сандружинницы, видавшие кровь и слезы, и раны, и смерть, женщины, которых ничем нельзя было удивить, заплакали.
Я вернулась в свою группу… Я не представляла, как смогу танцевать после смертей, после того, как была на фронте. Ну, потом ничего, включилась в работу, и началась трудовая жизнь. Мы ездили по фронту, давали концерты в самых разных условиях — в клубах, в землянках, просто на полянах. Все эти концерты принимались воинами с огромной теплотой, любовью и вниманием. Наш ансамбль за свою трехлетнюю работу дал тысячи концертов…
Было много концертов, которые могли стать для нас последними. Нас обстреливали. Иногда наше выступление прерывалось, и бойцы уходили в бой. Как-то из Колпина, где нам вручили полевые цветы, мы должны были ехать на следующий концерт. Только отъехали, как послышался грохот. Многие из тех, кто нас слушал, погибли. Изба, где был концерт, сгорела.
В июне сорок четвертого года ансамбль по приглашению ЦК комсомола был в Москве, участвовал в третьем антифашистском митинге молодежи. У ансамбля был танец «Тачанка». Когда мы вышли на сцену (у всех у нас были медали «За оборону Ленинграда») и начали танцевать, весь зал встал и стоя аплодировал нам до конца танца.
Потом я была ранена осколком тяжелого снаряда. Ногу мне сохранили, но больше года пролежала в госпитале, и ни о каком профессиональном танце не могло теперь быть и речи…
Прошло много лет. Сейчас я почетный член клуба юных любителей искусства. Посылаю ребятам книги, журналы. Они пишут мне письма, очень трогательные письма. Они пишут: пусть всегда над вашей головой будет солнце и светлое небо. Этого они желают мне. Хотя это мы должны им желать…
Сын полка Юрий Андреевич Финк, инженер. Год вступления в пионеры — 1943-й. Место вступления — партизанский отряд.
Я был очень маленьким, когда началась война. Мой отец был на границе. Помню речку и военный мост. Я очень гордился тем, что близко знал солдат, их жизнь и службу. 22 июня на пост, где служил отец, напали немцы, и пост был разбит. Почти все погибли. Отец погиб в первом же бою. Он попросил меня в последний миг, чтобы я спрятался и ушел к партизанам… Те из отряда, кто остался в живых, взяли меня с собой. Впоследствии наша группа выросла в большой отряд «Железняк». Мы действовали в районе Минск — Луцк — Гомель — Брест — Ленинград. Я ходил в разведку с девочкой. Ее звали Надей. Шел ей 16-й год. Мы запоминали, что встречали в пути: технику, оружие, транспорт — это была наша задача.
И вот однажды произошло очень страшное — нас окружили. В связи с подрывом дороги немцы перекинули с фронта специальную эсэсовскую армию, чтобы разгромить партизан. Нас окружили в белорусском Полесье. Начался бой, и один солдат спрятал меня. Когда немцы прошли, нас осталось всего несколько человек. Немцы уничтожали мирных жителей, и, конечно, они не пощадили бы меня. Я всегда помню о человеке, который спас мне жизнь, в то время еще совсем маленькому мальчишке…