Послушай, когда же здесь зажигают фонари? Что? — никогда в летние месяцы! — — А, это время салатов! — — Вот прелесть! салат и суп — — суп и салат — салат и суп, encore[371]. —
— — Это слишком много для грешников.
Нет, я не могу вынести подобного варварства; какое право имеет этот беззастенчивый кучер говорить столько непристойностей этой сухопарой кляче? Разве ты не видишь, приятель, какие безобразно узкие здесь улицы, так что во всем Париже негде тачки повернуть? В величайшем городе мира не худо было бы оставить их чуть пошире; ну настолько, чтобы в каждой улице прохожий мог знать (хотя бы только для собственного удовлетворения), по которой стороне ее он идет.
Одна — две — три — четыре — пять — шесть — семь — восемь — девять — десять. — Десять кухмистерских! два десятка цирюльников! и все на пространстве трех минут езды! Можно подумать, повара всего мира, встретившись на большой веселой пирушке с цирюльниками, — столковались между собой и сказали: — Двинем все в Париж и там поселимся: французы любят хорошо покушать — — они все гурманы — — мы достигнем у них чинов; если их бог брюхо — — повара у них должны быть важными господами; поскольку же парик делает человека, а парикмахер делает парик — — ergo[372], сказали цирюльники, мы получим еще больше чести — мы будем выше всех вас, — мы будем, по крайней мере, capitouls[373] — pardi![374] Мы все будем носить шпаги. — — И вот, готов поклясться (при свечах по крайней мере, — но на них положиться нельзя), они это делают по сей день.
Глава XVIII
Французов, конечно, плохо понимают — — — но их ли это вина, поскольку они объясняются неудовлетворительно и не говорят с той безукоризненной точностью и определенностью, которой мы бы ожидали по вопросу такой важности и вдобавок чрезвычайно для нас спорному, — — — или же вина падает всецело на нас, поскольку мы не всегда достаточно хорошо понимаем их язык, чтобы знать, куда они гнут, — — решать не буду; но для меня очевидно, что, утверждая: «Кто видел, Париж, тот все видел», они, должно быть, подразумевают людей, которые осматривали Париж при дневном свете.
Осматривать же его при свечах — я отказываюсь — — я уже говорил, что на свечи нельзя полагаться, и повторю это снова, не потому, что свет и тени при свечах слишком резки — краски смешиваются — пропадают красота и соответствие частей и т. д. …Все это неправда — но освещение это ненадежно в том смысле, что при наличии пятисот барских особняков, которые вам насчитают в Париже, — и — по самым скромным подсчетам — пятисот красивых вещей (ведь это значит считать только по одной красивой вещи на особняк), которые при свечах можно лучше всего «разглядеть, почувствовать, воспринять и понять» (это, в скобках замечу, цитата из Лили[375]), — — вряд ли один человек из пятидесяти сможет как следует в них разобраться.
Ниже я не буду касаться французских подсчетов, я просто отмечу, что, согласно последней описи, произведенной в тысяча семьсот шестнадцатом году (а ведь позже имели место значительные приращения), Париж заключает в себе девятьсот улиц (а именно):
В части, называемой Сите, — пятьдесят три улицы.
В части Сен-Жак, или Бойни, — пятьдесят пять улиц.
В части Сент-Оппортюн — тридцать четыре улицы.
В части Лувр — двадцать пять улиц.
В части Пале-Рояль, или Сент-Оноре, — сорок девять улиц.
На Монмартре — сорок одна улица.
В части Сент-Эсташ — двадцать девять улиц.
В части Рынка — двадцать семь улиц.
В части Сен-Дени — пятьдесят пять улиц.
В части Сен-Мартен — пятьдесят четыре улицы.
В части Сен-Поль, или Мортеллери, — двадцать семь улиц.
В части Сент-Авуа, или Беррери, — девятнадцать улиц.
В части Маре, или Тампль, — пятьдесят две улицы.
В части Сент-Антуан — шестьдесят восемь улиц.
В части площадь Мобер — восемьдесят одна улица.
В части Сен-Бенуа — шестьдесят улиц.
В части Сент-Андре дез’Арк — пятьдесят одна улица.
В части Люксембург — шестьдесят две улицы.
И в части Сен-Жермен — пятьдесят пять улиц; по каждой из которых можно ходить; и вот, когда вы их хорошенько осмотрите при дневном свете со всем, что к ним принадлежит, — с воротами, мостами, площадями, статуями — — — — обойдете, кроме того, все приходские церкви, не пропустив, конечно, святого Роха и святого Сульпиция, — — — — и увенчаете все это посещением четырех дворцов, которые можно осматривать со статуями и картинами или без оных, как вам вздумается —
— — Тогда вы увидите — —
— — впрочем, продолжать мне незачем, потому что вы сами можете прочесть на портике Лувра следующие слова: Нет на земле подобных нам! — и у кого Есть, как у нас, Париж? — Эй-ли, эй-ля, го-го![376] Французам свойственно веселое отношение к великому, вот все, что можно по этому поводу сказать.
Глава XIX
Слово веселое, встретившееся в конце предыдущей главы, приводит нам (то есть автору) на ум слово хандра, — — особенно если у нас есть что сказать о ней; не то чтобы в результате логического анализа — или в силу какой-нибудь выгоды или родственной близости оказалось больше оснований для связи между ними, чем между светом и тьмою или другими двумя нам более враждебными по природе противоположностями, — — — а просто такова уловка писателей для поддержания доброго согласия между словами, вроде того как политики поддерживают его между людьми, — не зная, когда именно им понадобится поставить их в определенные отношения друг к другу. — Такая минута теперь наступила, и для того, чтобы поставить мое слово на определенное место в моем сознании, я его здесь выписываю. —
Покидая Шантильи, я объявил, что он — лучший в мире стимул быстрой езды; но я высказал это лишь в качестве предположения. Я и до сих пор продолжаю так думать, — но тогда у меня не было достаточно опыта относительно последствий, иначе я бы прибавил, что, поспешая туда с бешеной скоростью, вы этим только причините себе беспокойство, а посему я ныне отказываюсь от скачки раз и навсегда, от всего сердца предоставляя ее к-услугам желающих. Она помешала мне переварить хороший ужин и вызвала желчную диарею, нагнавшую на меня то самочувствие, в котором я отправился в путь — — и в котором я буду теперь удирать на берега Гаронны[377].
— — Нет; — — не могу остановиться ни на минуту, чтобы описать вам характер этого народа — дух его — нравы — обычаи — законы — религию — образ правления — промышленность — торговлю — финансы, со всеми средствами и скрытыми источниками, которые их питают, — несмотря на то что я к этому вполне подготовлен, проведя среди французов три дня и две ночи и все это время ничем другим не занимаясь, как только собиранием сведений и размышлениями об этом предмете. — —
И все-таки — все-таки я должен уезжать — — дороги мощеные — станции короткие — дни длинные — сейчас всего только полдень — я поспею в Фонтенебло раньше короля. — —
375.
376.
Non orbis gentem, non urbem gens habet ullam… ulla parem. —
377.