Вскоре Болотов начинает принимать деятельное участие в работах "Вольного экономического общества", в котором объединились дворяне и ученые, заинтересованные в усилении развития сельскохозяйственного предпринимательства, успешно развивавшегося. Это развитие сельскохозяйственного предпринимательства в крепостном хозяйстве санкционировалось целым рядом законодательных актов: крайне выгодное производство в сельском хозяйстве — винокурение — делается исключительной привилегией дворянства с 1765 года, вместе с тем около этого же времени дворяне получили преимущественное право снабжать войска провиантом и фуражом, что было очень выгодно в смысле наличия у помещиков постоянного сбыта их сельскохозяйственных продуктов. Сбыт последних для помещиков был также вполне обеспечен отменой внутренних таможенных пошлин 1754 г. и провозглашением через несколько лет свободы хлебной торговли, которая постоянно подтверждалась позднейшими указами".[5]
"Вольное экономическое общество" было сосредоточием интересов крупного товарного сельского хозяйства и интересовалось агрономическими достижениями, которые могли бы, по мнению членов общества, с успехом привиться на русской почве и способствовать развитию крупного сельского хозяйства. Печатая свои агрономические работы в трудах "Вольного экономического общества", Болотов не раз получал за них золотые, серебряные медали и другие награды. Составленный им большой труд с описанием разных пород яблок и груш, преимущественно Тульской губернии, не утратил своего значения до конца XIX века.[6]
Издаваемые им сельскохозяйственные журналы "Сельский житель" в 1778 и 1779 гг. и, в особенности, выпускаемый в виде приложений к новиковским "Московским ведомостям" "Экономический магазин" были по своему научному содержанию крайне ценными для того времени и имели очень большое распространение в помещичьей среде, являясь настольной книгой более или менее культурного помещика. Управляя в течение двадцати пяти лет двумя "императорскими волостями" (Киясовской и Бобриковской), Болотов почти безвыездно жил в своем имении Дворянинове, откуда только один раз, в 1803 г., ездил в Петербург, где прожил около одиннадцати месяцев. Умер Андрей Тимофеевич Болотов в глубокой старости 7 октября 1833 г. Потеряв незадолго до своей смерти зрение, Болотов все же продолжал работу над своими сочинениями, диктуя их своим близким.
Печатаемые ниже «Записки» Болотова, названные им "Жизнь и приключения Андрея Болотова…", были начаты им в 1789 г. и велись в течение двадцати семи лет — до 1816 г. Эти «Записки» представляют собой из ряда вон выходящее явление. Главный интерес их заключается в особенно четком и сильном изображении социально-бытовых моментов эпохи крепостничества.
Положение помещичьих крепостных крестьян характеризовалось их полным юридическим и бытовым бесправием. Все они были обложены различными повинностями в пользу помещиков. Главной натуральной повинностью помещичьих крестьяне была барщина — работа на господских полях. Со своих же полей крестьяне обязаны были доставлять своим господам различные припасы и продукты своего домашнего хозяйства: свиней, баранов, поросят, грибы, ягоды и т. д. Произвол помещичьей власти приводил к тому, что натуральные и денежные повинности крестьян были так велики, что крестьяне, не будучи в состоянии их выплатить, всегда находились в долгу у помещика. Целый ряд телесных наказаний был в руках помещиков средством выколачивать оброки. Телесные наказания и ссылка были теми орудиями, при помощи которых, как заметил один из иностранцев, посетивший Россию в конце XVIII века, помещики на "…деле получают возможность казнить крестьян смертью".[7]
Путешествовавший в 1722 г. по Сибири академик Паллас нашел только в одной Тобольской губернии около двадцати тысяч крестьян, сосланных туда на поселение помещиками.
Несмотря на свою редкую по сравнению со средой культурность, Болотов тем не менее представляет собой законченный тип жестокого помещика-крепостника.
В «Записках» повсюду разбросаны эпизоды его расправы с крепостными, расправы, плохо прикрываемые либеральными сожалениями и душеспасительными богобоязненными вздохами.
Гуманный на словах, Андрей Тимофеевич то и дело приказывает пускать в ход розги, усердно полосует батогами спины строптивых или же чем-либо не угодивших «подлых» людей, прибегает даже к чисто средневековым изощренным пыткам. Он не только хвастается своей выдумкой — пыткой жаждой, но прибегает к "порке порциями" с содержанием провинившегося в промежутках на цепи (см. прим. после текста № 10 во втором томе). В свете этих жесточайших расправ плотно надетая на Болотова маска поверхностного либерализма сползает, и пред нами появляется зоологическая рожа дикого зверя, дающая яркое представление о невыносимом режиме эпохи, цепко державшей в своих лапах даже такого передового человека, как Болотов.
Невольно вспоминается богатый и тоже сравнительно культурный пензенский помещик Н. Е. Струйский, бывший некоторое время владимирским губернатором и известный в свое время как литератор-поэт и владелец одной из лучших типографий того времени. Тот любил сам судить своих крестьян и притом по всем правилам европейской юриспруденции: сам читал обвинительные акты и произносил защитительные речи. Но эти барские юридические затеи сопровождались далеко не гуманным отношением к крестьянам. В подвалах дома Струйского имелся целый набор необходимых орудий, при помощи которых он пытал своих подсудимых.[8]
Как мы уже говорили выше, большой интерес представляют собой встречающиеся у Болотова описания бытовых подробностей помещичьей и крестьянской жизни.
В первой половине XVIII века домашний быт провинциального дворянства отличается в отношении жилищ от крестьянского лишь большими размерами домов и относительной чистотой. По описанию Болотова, дом его в указанное время состоит из "одной большой комнаты (угловой), маленькой рядом, с несколькими сенями, кладовыми и черной горничкой, при обстановке, состоящей из двух простых дубовых столов, лавок и скамей, нескольких старинных стульев, шкафчика и кровати. К концу века, в связи с увеличением дворянского благосостояния и знакомством с иностранными образцами, обиход резко меняется. Уже к семидесятым годам мы видим в Дворянинове новый дом, о котором Болотов пишет: "…несмотря на его новизну, были в нем все нужные в дворянских деревенских домах комнаты: были в нем лакейская, зала, гостиная, спальня, уборная, столовая и детская комната и особый покоец для моей тещи, а сверх того, выгадал я местечко для буфета, гардеробца и довольно просторной кладовой, а также двух сеней…"
Не менее хорошо иллюстрируются в «Записках» и те стороны быта поместного дворянства, которые были неразрывно связаны с гостиной: постоянные наезды гостей друг к другу целыми семействами не меньше чем дня на два, псовые охоты, танцы и т. д. Характерно описание одного праздничного дня у псковских дворян: "Между тем как мы сим образом упражнялись в танцах, боярыни занимались карточной игрой…, что ж касается до господ, то сии упражнялись, держа в руках то и дело подносимые рюмки, а как подгуляли, то захотели и они танцами повеселиться… К музыке присовокуплены были и девки со своими песнями; а на смену им, наконец, созванные умеющие песни петь лакеи, и так попеременно то те, то другие утешали подгулявших господ до самого ужина… Гости все ночевали и на другой день обедали и не прежде разъехались, как уже перед вечером…"
Таким образом, мы видим, что нет ни одной стороны жизни того времени, которая не нашла бы себе правдивого и красочного изображения в «Записках» Андрея Тимофеевича Болотова. Недаром почти во всех работах и исследованиях о XVIII веке и начале XIX широко использованы «Записки» Болотова.[9]