Непосредственно за симъ начались у всѣхъ товарищей его въ откупѣ опять съ нимъ о винныхъ дѣлахъ разговоры и опять споры, крики и вздоры, продолжавшіеся до самаго обѣда, но кончившіеся ничѣмъ, и все осталось по-прежнему. А удалось только князю, по желанію его, втереться въ ихъ сообщество и довесть ихъ до того, что обѣщали они ему за возможнѣйшее со стороны его поспѣшествованіе къ тому, чтобъ вина продавалось въ городѣ болѣе, давать ему въ годъ по 2,000 рублей. Итакъ, от всѣхъ ихъ споровъ выигралъ только онъ одинъ, а они всѣ сдѣлались истинными шутами.
Не успѣли они сіи разговоры свои кончить и потомъ отобѣдать, какъ пошла другая потѣха. Восхотѣлось, молодцамъ пображничать, и погулять или, прямѣе сказать, попить хорошенько, къ чему они уже за столомъ учинили доброе начало. Итакъ, тотчасъ проявилась на столѣ превеликая чаша и множество бутылок , и ну они составлять изъ нихъ какую-то кононовку и потомъ тянуть ее на-перерывъ другъ предъ другомъ. Отѣ сего вскорѣ начались-было у нихъ опять вздоры и крики, но прекратились они тѣмъ, что проявились ломберные столы и на нихъ карты. И въ мигъ принялись всѣ за оныя, и пошла опять новая потѣха. Игра сія была у нихъ страшная и многоденежная, и такая, что у всѣхъ почти и хмѣль изъ головы вылетѣлъ. Она продолжалась до самаго ужина, и командиру моему удалось въ сей разъ отъиграться, а бѣдный и добродушный г. Хомяковъ проигралъ болѣе тысячи рублей. Я, будучи зрителемъ, смотрѣлъ только на сіе и, дивяся всему тому, самъ себѣ въ мысляхъ говорилъ: «вотъ куда идутъ прибыльныя от вина денешки. О, моты, моты, моты!» А примѣтивъ командира моего очень повеселѣвшаго от отъ- игрыша, вздумалъ воспользоваться симъ случаемъ и возобновить просьбу мою объ увольненіи меня въ Москву и далѣе въ Петербургъ. Но онъ опять увѣрялъ меня въ достовѣрности полученія сержантскаго чина или, по крайней мѣрѣ, пашпорта объ отсрочкѣ и говорилъ, что въ Петербургъ ѣхать мнѣ совсѣмъ не для чего, а въ Москву онъ меня отпускаетъ, и что могу я тамъ пробыть хоть цѣлый мѣсяцъ.
Будучи по нуждѣ доволенъ тѣмъ и утомившись от стоянія при смотрѣніи на ихъ игру и от безпокойства того дня, не захотѣлъ я остаться тутъ съ ними ужинать, во время котораго происходили у нихъ опять крики и крупная перебранка, а радъ былъ, что они меня от него уволили, почему тотчасъ от нихъ и ушолъ.
Итакъ, и сей день провожденъ мною въ досадахъ, безпокойствѣ и неудовольствіяхъ, а особливо чувствительны они мнѣ были ввечеру. Меня трогало то, что князю согласились давать господа откупщики по 2 тысячи на годъ, власно какъ за одно то, что онъ добрымъ людямъ вредилъ, а бездѣльникамъ и негодяямъ покровительствовалъ, или что шелъ, шиканствовалъ и злодѣйствовалъ противъ меня. Всѣ его мытарствы, шпіонствы и шиканствы сдѣлались мнѣ тогда такъ уже извѣстными, что я съ сего времени получилъ внутреннее къ сему грузину отвращеніе и вознамѣривался обходиться съ сего времени съ нимъ не такъ откровенно, дружелюбно, коротко и чистосердечно, какъ прежде, и имѣть къ нему уже менѣе уваженія.