Къ умноженію нашего безпокойства и смущенія, получили мы въ сей день неожиданныхъ и необычайныхъ у себя гостей. Были то господа Крюковы, Борисъ Ивановичъ, съ выпущеннымъ только что изъ корпуса сыномъ своимъ Іоною Борисьевичемъ, и племянникъ его Егоръ Михайловичъ. Какъ сей послѣдній не былъ мнѣ совсѣмъ еще знакомъ, а, наслышавшись о его дарованіяхъ, давно желалъ я его видѣть и съ нимъ познакомиться, то старался я всячески всѣхъ ихъ, а особливо сего у себя угостить, и сей день положилъ первое основаніе моего съ нимъ и понынѣ продолжающагося знакомства и пріязни.
Съ наступленіемъ послѣдующаго за симъ дня обрадовались — было мы очень, увидя, что обѣимъ (sic) больнымъ нашимъ полегчало, а особливо сыну, который въ состояніи былъ даже встать и перейтить изъ горницы въ горницу, а и дочь, хотя не вставала, но потѣла. Но радость наша не долго продолжалась. Съ половины дня болѣзнь начала опять увеличиваться и къ вечеру жаръ въ немъ и гораздо и такъ увеличился, что мы не сомнѣвались уже, что въ немъ горячка. Господи! какъ мы всѣ опять смутились и какъ трухнулъ я от сего случая. Зная, съ какими опасными слѣдствіями, особливо въ его лѣта, сопряжены бываютъ сіи болѣзни, смущался я до крайности всею душою своею, и о тогдашнемъ состояніи оной можно судить по слѣдующимъ словамъ, написаннымъ мною въ журналѣ того года, въ которомъ я все происходившее кратко записывалъ: «При семъ опасеніи, писалъ я, слёзы катились втайнѣ уже изъ моихъ глазъ о семъ толико мною любимомъ и драгоцѣнномъ сынѣ. И я пишу и сіе теперь, утирая катящіяся изъ глазъ слёзы и возсылая объ немъ наитеплѣйшія моленія къ Богу, къ сему Благодѣтелю и Покровителю моего дома, и сердце замираетъ у меня при единомъ помышленіи о возможности лишиться онаго». Вотъ какъ мнѣ было его жаль и какъ безпокоился я объ немъ духомъ. Мы посылали опять за лѣкаремъ. Онъ пріѣзжалъ и нашелъ его весьма уже от жара изнемогшимъ и велѣлъ употреблять привезенную имъ камфарную микстуру. Но и сверхъ того поили его своимъ декоктомъ и привязывали къ подошвамъ сельди для уменьшенія жара, отчего онъ не много и заснулъ, и мы, по крайней мѣрѣ, рады были, что не было бреду.
Въ слѣдующее утро порадовались мы сколько-нибудь тому, что больная дочь наша обмоглась и хотя не совершенно выздоровѣла, но, по крайней мѣрѣ, встала. Напротивъ того, сынъ мой все еще лежалъ и пришолъ въ превеликую слабость; но какъ жаръ былъ уже въ немъ меньше, то поуменьшилось нѣсколько и объ немъ наше безпокойство, а особливо потому что лѣкарь насъ увѣрялъ, что и его болѣзнь пройдетъ. По совѣту его ввечеру банили мы ему ноги, но от того почувствовалъ онъ ужасную боль въ головѣ, но потѣлъ за то ночью, что насъ еще болѣе порадовало.
Между тѣмъ все не выходили у меня мысли о его сержантствѣ и отсрочкѣ. И какъ я на увѣренія г. Давыдова худо полагался и изъ Петербурга не было ни от кого никакого еще извѣстія, то убѣдилъ я нашу Марью Юрьевну просьбою отписать еще о сынѣ моемъ къ г. Маркову, а вкупѣ и къ тещѣ его г-жѣ Марсочниковой, на которую она наболѣе и надѣялась.
Впрочемъ, ввечеру сего дня и самъ я чувствовалъ себя не весьма здоровымъ, и того и смотрѣлъ, чтобы не занемочь и самому. Господствующія около сего времени въ городѣ, да и въ самомъ домѣ нашемъ между, людьми многія болѣзни, от которыхъ дней за пять до того лишились и мы одной взрослой уже горничной дѣвки, наводили на меня превеликое сомнѣніе.
Въ слѣдующій за симъ пятый день болѣзни моего сына по-утру было ему какъ от потѣнія, хотя небольшаго, такъи от кровотеченія изъ носа довольно легко, и мы было-обрадовалысь тому чрезвычайно, но къ вечеру онъ опять ослабѣлъ и привелъ насъ въ безпокойство. Но вдругъ сдѣлался превеликій потъ, и онъ послѣ того спалъ спокойно. Лѣкарь былъ у насъ опять, и самъ его изъ зала, гдѣ онъ лежалъ, перенесъ въ дѣтскую по причинѣ пріѣхавшихъ къ намъ гостей.
Это были Епифанскіе и давно нами уже ожидаемые, а именно Василій Ѳедоровичъ Молчановъ, съ своей сестрою, и г. Григоровъ, Николай Сергѣевичъ, съ женою. Первый изъ нихъ былъ самый тотъ, котораго о затѣваемомъ за дочъ мою сватовствѣ я упоминалъ выше. Ихотя гости сіи были тогда и весьма не ко времени, но какъ были они люди умные, съ которыми можно говорить обо всемъ, то былъ я имъ радъ и старался ихъ угостить какъ можно лучше. Всѣ они, какъ пріѣхавшіе изъ далёка, у насъ ночевали.