Другой гость былъ неожидаемый и незнакомый, ямбургскаго полка квартирмейстеръ, малый молодой, умный курляндецъ и штудировавшій въ молодости. Онъ пріѣзжалъ съ письмомъ от г. Давыдова, въ которомъ, писалъ онъ ко мнѣ, чтобъ отпустить имъ 2,000 рубл. денегъ изъ нашей суммы взятую съ него въ нихъ росписку прислать къ нему. Но какъ писано было очень партикулярно, то я усмѣхнулся новому легкомыслію и вѣтренности моего командира. «Какъ это? подумалъ я и сказалъ самъ въ себѣ мысляхъ; и съ ума ли мнѣ сойти, чтобъ сдѣлать такую оплошность!» Со всѣмъ тѣмъ, повелѣніе сіе меня очень смутило и озаботило, но, по особливому счастію, не случилось тогда у насъ въ наличности ни рубля почти денегъ, а всѣ только-что отосланы были въ казенную палату, а сіе и помогло мнѣ изъ сего критическаго положенія, не расквеливъ командира своего, вывернуться благополучно. Я донесъ ему, что денегъ у насъ въ наличности, за отсылкою оныхъ, ничего нѣтъ, а тѣмъ дѣло и кончилось.
Однако, сіе не помѣшало намъ съ симъ офицеромъ познакомиться и даже полюбить другъ друга. Онъ у меня обѣдалъ и просидѣлъ долѣе, нежели хотѣлъ сперва. Мы съ нимъ говорили о наукахъ и обо всемъ, и были во всемъ согласны. При семъ случаѣ имѣлъ я удовольствіе слышать от него объ нынѣшнихъ владѣльцахъ той курляндской мызы Пацъ, въ которой жилъ и учился я въ малолѣтствѣ, а именно, что владѣетъ нынѣ ею старшій братъ изъ тѣхъ молодыхъ господъ Нетелгорстовъ, съ которыми я учился, Эрнстъ, а меньшой братъ Отто въ Дерптѣ плац-маіоромъ. Мило было мнѣ слышатъ о сихъ старинныхъ своихъ сотоварищахъ въ ученіи, къ коимъ сердце мое привязано было какъ къ роднымъ.
Третій гость былъ нашъ лѣкарь, который, выздоровѣвши от своей болѣзни, пріѣзжалъ къ намъ навѣщать больныхъ нашихъ и просидѣлъ у меня весь вечеръ, и мы порадовались съ нимъ, что дочери моей было лучше, и она въ состояніи была уже ходить, а и мнѣ самому было сколько-нибудь получше прежняго, и больные въ моемъ домѣ вышли также изъ опасности, отчего всѣ мы были опять нѣсколько поспокойнѣе.
Въ послѣдующую за симъ ночь видѣлъ я сонъ, къ которому я давно уже примѣнился, и властно какъ удостовѣренъ былъ, что онъ даромъ не проходитъ, а что-нибудь въ тотъ день важное и такое будетъ, что приведетъ меня въ заботу и безпокойство. Видѣлъ я золото и нѣсколько червонцевъ, а всегда какъ ни случалось мнѣ видать во снѣ деньги, а особливо золотыя, сіе бывало. И сонъ мой дѣйствительно не солгалъ. Было цѣлыхъ три или четыре происшествія, меня весьма озаботившихъ и смутившихъ, а именно: По-утру привезли ко мнѣ изъ Тулы от одного знакомаго мнѣ дьячка письмо съ неожидаемымъ предложеніемъ новаго сватовства за дочъ мою Елисавету. Нѣкто г. Еропкинъ намѣренъ былъ предпринимать сіе дѣло и быть къ намъ либо въ тотъ же самый день, либо 5 февраля. Но какъ было за нимъ только 75 душъ, а притомъ былъ онъ человѣкъ намъ неизвѣстный, то все сіе и не весьма насъ льстило и не привязывало къ нему. «Богу извѣстно, говорилъ я себѣ, что съ этою дѣвкою наконецъ будетъ, число жениховъ часъ-отъ-часу пріумножается! Вотъ уже болѣе 20 ихъ по сіе время, а ни одинъ изъ нихъ слишкомъ для насъ лестенъ. За кого-то ей, бѣдняжкѣ, попасть и какого-то жениха изберетъ ей Промыслъ Господень, Которому поручена от меня судьба ея». Сіе было первое обстоятельство важное и меня озаботившее.
Второе было то, что получилъ я еще письмо от г. Давыдова, писанное болѣе нежели за недѣлю и лежавшее долго въ Тулѣ, въ которомъ писано было ко мнѣ, чтобъ отпустить взаймы намѣстникову секретарю г. Пахнутьеву 60 четвертей хлѣба. Прочитавъ сіе и пожавъ плечами, воздохнувъ, сказалъ я: «Господи! долго ли это будетъ! и какъ ты изволишь? Намѣстникъ повелѣваетъ ордеромъ никому не давать, а сей давать приказываетъ! Кого слушаться? Дать — бѣды от намѣстника, а не дать—навлечешь на себя досаду и гнѣвъ от Давыдова, а сдѣлаешь себѣ врагомъ и Пахнутьева!» Поговоря и погорюя симъ образомъ, долго не зналъ и не соображался я съ мыслями, что дѣлать. Къ вящшему смущенію, можно было предвидѣть, что хлѣбъ сей пропадетъ, а что того хуже, то за хлѣбомъ симъ пригнаны были уже и нанятыя подводы; Подумалъ, подумалъ и на страхъ велѣлъ отпустить: по крайней мѣрѣ, думалъ я, количество не весьма велико, и въ крайней нуждѣ можно хлѣбъ сей и своимъ замѣнить!
Третье безпокойство было слѣдующее. Сыну моему было хотя уже гораздо легче, и онъ въ состояніи былъ побывать и посидѣть у меня и учился ходить самъ уже по себѣ, но что-то онъ въ сей день отмѣнно грустилъ и отзывался сестрѣ, что лучше-бъ желалъ смерти и прочее тому подобное, досадовалъ на все, а ввечеру жаловался на грудь и что ему дыханіе тяжело. Все сіе удивляло и смущало меня до чрезвычайности. И я раскаивался уже, что показывалъ ему газеты, въ коихъ сообщенъ былъ список выпущеннымъ, изъ гвардіи, который его смутилъ и озабочивалъ о себѣ и о его несчастной службѣ, а болѣе подозрѣвалъ, что онъ въ сей день наѣлся слишкомъ много и что отягощеніе желудка было тому причиною, и боялся, чтобъ от того не сдѣлалось ему вреда.