До нас долетало каждое слово.
— Мне с вами поговорить надо, — ответила Наташка.
— О чем? — спросила Настя. — Пожалуйста. — А сама продолжала прихорашиваться перед зеркалом.
— Вы слышали, от нас Боря уходит? — произнесла Наташка, как будто это какое-то космическое событие.
— Ну и что? — спросила Настя.
— А вы скажите ему, чтобы он не уходил, — попросила Наташка.
— Ты думаешь, он меня послушает?
— Вы на него имеете влияние, — сказала Наташка.
— Почему? — удивилась Настя и посмотрела в мою сторону.
Она говорила все время громко и играла такую наивную-наивную девочку.
— Вы красивая, — сказала Наташка. — А красивые на всех имеют влияние!
Последние слова Наташки, видно, понравились Насте, потому что она ответила:
— Хорошо… Я ему передам. Так что спи спокойно, малышка.
— Спасибо, — сказала Наташка и выбежала.
Мы вышли из раздевалки.
Настя уже сидела в вестибюле, нога на ногу, в нетерпеливом ожидании.
— Ну, пошли! — сказала она, вставая.
— Есть предложение поехать на Ленинские горы! — заорал Сашка.
А я вдруг, сам не знаю почему, бросил портфель на стул и крикнул:
— Подождите! Сейчас!
Стремительно взбежал я по лестнице, влетел в пустой первый «А», подошел к доске и написал:
ЗАВТРА ПОСЛЕ УРОКОВ
ИДЕМ ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ.
Борис
И повернулся, чтобы бежать вниз, к Насте и Сашке, но вместо этого прошелся между партами.
На полу валялась ленточка, какая-то девочка обронила. Поднял эту ленточку. Постоял. Мне здесь было хорошо. И все нравилось: и маленькие парты, и неумелые рисунки на доске, и эта ленточка, которую я держал в руке.
— Ну вот я и вернулся, — тихо сказал я.
Подошел к парте, за которой «сидел» Толя.
— Как сидишь! — закричал я на него. — Опять сгорбился? Нехорошо. — И «стукнул» его по спине.
Тишина пустого класса не смущала меня. Я снова шагал между партами, пристально «вглядываясь» в лица ребят.
— А ты чего плачешь? — спросил я Зину Стрельцову. — Кляксы посадила? Не страшно. Все мы с этого начинали.
Подскочил к Генке:
— Срам! Ты же будущий космонавт, а в носу ковыряешь!
Тут я заметил Гогу Бунятова:
— А ты! Не стыдно? Ты достоин презрения! Дразнить товарища за то, что он вместе с матерью подметает улицу! Ты что, не знаешь, что «мамы разные нужны, мамы всякие важны»? Да, по-моему, вы без меня пропадете. Сколько еще у вас недостатков! Решено, я остаюсь навсегда!..
Когда я спустился в вестибюль, Насти и Сашки не было. На стуле одиноко лежал мой портфель.
А на следующий день я снова прибежал в школу раньше всех, чтобы Нина не успела назначить к моим первоклассникам нового вожатого. Выхватил у нее обратно заявление и на радостях влетел в класс, размышляя о том, как поведу детей фотографироваться.
В классе в полном одиночестве сидела Настя. От неожиданности я замер. А она встала мне навстречу. Помню, я еще успел подумать: «Да, ревнивец Сашка, проспал ты свое счастье». И точно, она пригласила меня пойти после школы в кино. А я молчал и чувствовал, что бледнею, бледнею, как Сашка во время припадка ревности, потому что знал, что должен ей отказать.
— Чего же ты молчишь? — спросила она.
— Я веду своих ребят фотографироваться.
— Подумаешь! — сказала она. — В другой раз сводишь. Обещанного три года ждут.
— Не могу, — твердо ответил я и еще больше побледнел.
— Ох, надоел ты мне со своим детским садом! — сказала она.
…Когда я выводил ребят из школы, то увидел Сашку и Настю, шагающих впереди нас. И они увидели нас и остановились. А ребята галдели, как десять тысяч воробьев, и не замечали ни Сашки, ни Насти.
Я сделал вид, что не вижу их, но Настя помахала мне:
— Мы в кино.
— Попутного ветра Гулливеро в сопровождении Лилипуте! — крикнул самодовольный Сашка и захохотал.
Конечно, со стороны мы представляли довольно смешную картину: я долговязый, рост сто шестьдесят, а детишки мне по пояс. Но представьте, Сашкины слова меня нисколько не задели. Я привык, что он не разбирается в средствах борьбы. То он мне вылил за шиворот полграфина воды, то на истории нарочно подсказал неправильную дату. А сегодня вообще где-то раздобыл старый ночной горшок и подставил мне. Я не заметил и сел. Все давились от смеха, а я обиделся на Сашку, чуть не заревел и, чтобы скрыть это, стал паясничать и напялил себе этот горшок на голову, за что был выгнан с урока.
Я благородный человек и не мстительный, я не обижаюсь на Сашку за то, что он все время пытается меня унизить. Я все равно люблю Сашку, он мой лучший друг. Может, и он когда-нибудь поймет это.