— А что это у тебя в руке? — Спросил он и, не дожидаясь ответа, взял у меня тетрадь и стал ее перелистывать.
Видно, она ему понравилась, потому что он поджимал губы, чтобы незаметно было, что он смеется. Затем вернул мне тетрадь и сказал:
— Говорят, за тебя поручилась твоя родственница, Ольга Александровна Воскресенская. Она, конечно, восторженная особа, я ее давно знаю. — Потом повернулся к Нине и добавил неожиданно: — Ладно, пусть остается, раз они пришли за ним сами.
Но на этом события дня не закончились. Мне пришлось встретиться со Стрельцовой-старшей еще раз.
Мы собрались возле школы, чтобы идти в цирк. А Генка и Зина почему-то не явились. Холодно было ждать. Шел первый мокрый снег.
— Зина не придет, — сказал кто-то. — Ее мама не пустила. У нее тренировка в бассейне.
— А что же с Генкой случилось? — спросил я. — Может, он тоже не придет?
— Генка в цирке ни разу не был, — сказал Толя.
Мы постояли немного, подождали.
— Пошли, — сказал я, — а то опоздаем.
И мы пошли. Только я почувствовал, что у ребят испортилось настроение. Стали какие-то молчаливые.
— Вот что, зайдем за Генкой, — решил я.
Развернулись и пошли к Генке.
Еще издали я увидел его. Он сгребал снег лопатой, а его мать скребком чистила тротуар.
— Здравствуйте, — сказал я.
Ребята столпились вокруг меня. Генкина мать посмотрела на нас. Она была в короткой тужурке и в пуховом платке. От работы ей, видно, было жарко.
— Приветик, — сказал Генка; он приподнял шапку, и от головы у него повалил пар.
— Ну-ка, надень шапку, постреленок, — строго сказала ему мать, — а то застудишься!
Генка напялил шапку.
— Это ему вместо физкультуры, — сказала Генкина мать. — И полезно, и матери подмога. Так что вы, ребятишки, идите по своим делам.
— Что вы! — сказал я. — Разве мы пришли Генку сманивать? Мы пришли вам помогать.
— Тетя Маруся, — крикнул Толя, — мы сейчас все переделаем! Это нам пустяк!
— Вот это уж ни к чему, — ответила тетя Маруся.
А Генка не стал возражать, он-то всё отлично понял: отдал лопату Толе, а сам мгновенно куда-то сбегал и принес еще две лопаты и четыре скребка.
Что тут началось! Ребята выхватили у него эти скребки и лопаты и стали расчищать снег. А я взял у тети Маруси лом и колотил образовавшийся под снегом лед.
Тяжелый был этот лом до чертиков, но я не показывал виду. Колол себе, и все… Рядом со мной лихо колол лед Генка.
— Это в наше-то время, — ворчал я нарочно, — когда запускают спутники и космические корабли, приходится колоть лед ломом!
— Я ей не сказал про цирк, — оправдывался Генка, — а то бы она меня прогнала.
— И правильно сделал, — ответил я.
И вот когда мы все так отчаянно и самоотверженно работали, когда перед нами уже лежала широкая полоса очищенного тротуара, когда мы были «один за всех и все за одного», вдруг из подъезда выплыли Зина Стрельцова с мамой. Зина была в новом голубом пальто и берете… А Стрельцова-старшая напялила на голову высокую папаху и гордо несла спортивную сумку своей дочери — будущей чемпионки по плаванию.
— А, это вы, молодой человек… — Увидев меня, Стрельцова-старшая остановилась. — Чудак!
Она назвала меня чудаком, словно дураком обругала. Но я-то доволен, что попал в отряд чудаков.
— Мы помогаем тете Марусе, — сказала Наташка.
— И Генке, — добавил Толя.
— Это эксплуатация детского труда. Я этого так не оставлю, — ответила Стрельцова-старшая, при этом она выразительно посмотрела на тетю Марусю. — Идем, Зиночка.
И они торжественно удалились.
— Тетенька, — крикнул Генка им вдогонку, — осторожнее, там лед! Упадете, запачкаетесь!
Стрельцова-старшая остановилась, боясь сделать следующий шаг.
Генка засмеялся. А за ним все ребята. И я. И даже тетя Маруся.
…Когда мы ворвались в цирк, представление уже началось и на нас зашикали, чтобы мы не шумели. А попробуй тут не шуми, когда с арены доносится музыка, крики клоуна и хохот зрителей.
— У нас билеты! — закричал я и выхватил из кармана длинную ленту билетов.
— Тише, — сказала контролер, — тише! Все равно во время выступления входить нельзя.
— Вы поймите, — сказал я тихо, — они первый раз в своей жизни в цирке.
— Так уж и первый раз!
Нет, она была неумолима, а дети почти плакали, но потом она засмотрелась, а может быть, нарочно сделала вид, что засмотрелась, и мы шмыгнули в проход.
Выскочили, а куда идти, неизвестно, народу полно, свет… Столпились стайкой около прохода и стоим.