— Значит, вы думаете, что из-за меня не стоило драться? Так?
— Да нет, — смутился Алексей. — Причины-то настоящей не было. Вот если бы он вас обидел, тогда другое дело.
— Защитили бы?
— Голову бы отдал, — горячо сказал Алексей, нежно глядя на Тину. Если только представился случай, он бы доказал, что на него можно положиться.
— Ну, уж и голову! — кокетливо сощурила глаза Тина. — Так все говорят, а когда доходит до дела, то прячутся в кусты.
— Проверьте.
— Как же я могу это сделать, Алеша? Но я вам верю. Буду знать, что у меня есть верный защитник.
Когда они дошли до театра, Лешка предложил:
— Хотите, я вам порт покажу и пароход, на котором привезли вашу фисгармонию?
— Хочу. Только… меня дома ждут и будут беспокоиться, если я долго не приду. И потом эти противные уроки…
Они спустились к набережной. Совсем недалеко стоял пароход Нудельмана «Меднис».
— Смотрите, какой красавец, Тина. На нем ваша фисгармония.
Тина удивленно взглянула на Чибисова:
— Красавец? Не нахожу. Грязный, ржавый, некрасивый пароход.
— Что вы! Его помоют, почистят, и он заблестит в море. Сейчас ведь выгрузка идет. Совсем новый пароход! Нудельман купил его два года назад прямо на верфи… Да вы, кажется, не слушаете меня совсем?
— Простите, Алеша, правда, меня не интересуют эти грязные пароходы. Не понимаю, почему у вас они вызывают такой восторг?
— После училища я собираюсь в мореходные классы.
— В мореходные классы? Фи! Какая проза. Для этого не стоило кончать реальное училище. Туда, кажется, с пятью классами принимают. Верно? И потом мой папа говорил, что в коммерческий флот идут только неудачники.
— Это почему же? — обиделся Лешка.
— А потому что настоящие моряки учатся в Морском корпусе в Петербурге, выходят оттуда блестящими офицерами. Их принимают даже при дворе, они могут дослужиться до адмиралов, у них есть будущее. Поняли?
— И вы верите, что в торговый флот идут только неудачники?
— Не знаю. Но я верю своему папе. Он еще говорил, что все разжалованные и выгнанные из военного флота идут в торговый.
— Много он знает, ваш папа, — грубовато сказал Лешка. — Он сам-то, ваш папа, кто? Моряк?
— Он инженер, строитель мостов и железных дорог, — важно проговорила Тина, — и, наверное, что-нибудь понимает в жизни. Думаю что, больше, чем вы…
Лешка почувствовал, как между ним и девушкой встает стена отчуждения, и примирительно сказал:
— Может быть. Он, конечно, многое понимает в жизни, но о море, мне кажется, должен судить моряк. А мой отец как раз моряк, и мне он рассказывал о торговом флоте совсем другое. Говорил, что специальность хорошая, интересная. Он совсем не выглядит неудачником. А вы что будете делать после гимназии?
— Не знаю. Наверное, выйду замуж, как все женщины нашего круга, а может быть, пойду на педагогические курсы… Не знаю, в общем. Пошли обратно.
Лешка довел Тину до красивого серого дома на Купеческой улице. Там она жила.
— До свидания, Алеша. Рада была познакомиться с вами, — на прощание сказала девушка. — Наверное, еще увидимся…
— Обязательно увидимся, — заторопился Лешка. — Хотите, я вас на лодке покатаю?
— Очень. Только летом. После экзаменов. Хорошо? Вы знаете, где я живу, и напишете мне письмо.
— А дома ничего не будет, если я письмо напишу?
— Родители моих писем не читают, — гордо сказала Тина. — Не бойтесь. До свидания, Алеша. Желаю вам успехов на экзаменах.
Тина помахала рукой и скрылась в парадной. Алексей постоял, поулыбался неизвестно чему и пошел домой.
4
«Аретузу» поставили на ремонт. Матросы по двое висели на беседках[5] и, колотя кирками по железу бортов, отбивали ржавчину, поднимая невероятный грохот. Красноватое облачко ржавой пыли стояло над работающими. Острая окалина летела во все стороны, больно впивалась в лицо и руки. Судно напоминало пятнистое животное. Везде виднелись ярко-оранжевые пятна. Это покрывали свинцовым суриком листы, очищенные от ржавчины.
Алексей сразу заметил Кольку. Он тоже сидел на беседке. Увидя Чибисова, матрос заулыбался и крикнул, чтобы Лешка поднялся на судно. Сам он по штормтрапу вылез на палубу.
— Здоро́во, — сказал Новиков, пожимая Алексею руку. — Не вовремя пришел. Некогда. Видишь, что делается? Нам сегодня допоздна работать. Хозяин сверхурочные платить будет. Торопится очень. Всего на десять дней поставили, а работы — ого-го! Встретимся, Леха, в воскресенье. Ладно? — Новиков потер покрасневшие от пыли глаза: — Чертова работенка! Глаза режет, как ножом. Так ладно? В воскресенье, в городском парке, у пруда с лебедями, в двенадцать. А теперь дуй домой, не задерживайся, не теряй золотого времени, зубри тригонометрию.
5
Беседка — деревянная доска, подвешенная на тросе, служащая сиденьем при подъеме людей на мачты, трубы и пр., а также при спуске людей за борт.