5
В воскресенье Новиков ждал Алексея в парке. Он сидел на скамейке у самого пруда в своем праздничном шевиотовом костюме и кормил лебедей, вынимая кусочки хлеба из бумажного кулька.
— Ну как, сходил? — спросил он, когда Алексей, поздоровавшись, сел около него.
— Сходил. На.
Алексей достал из кармана деньги, завернутые в бумагу.
— Я их не считал. Старик сказал, что здесь все, что положено…
— Так и должно быть. Молодец, Леха. Боялся?
— А чего мне бояться? — пожал плечами Алексей. — Только, наверное, я что-то не так сделал…
— А что именно? — насторожился Новиков.
Алексей передал ему последние слова Розенблюма. Новиков потер переносицу:
— Да-а. Это я виноват. Надо было тебе еще одно словцо сказать. Ну, да ладно. Теперь пойдем. Добираться нам далеко.
— Куда?
— Придем — узнаешь. Познакомлю с интересными людьми.
Они долго шли по нарядным улицам Риги, пока наконец не очутились на окраине. Богатые каменные дома сменили деревянные, одноэтажные, с маленькими зелеными палисадничками.
— Ну вот и на месте, — сказал Новиков, останавливаясь у опрятного желтого домика. Он подергал калитку. Она была заперта. Сейчас же раздался громкий лай. Появился большой пес. Он злобно рычал.
— Тубо, Трезор! Свои! — сказал Новиков. — Дурачок! Не узнаешь?
Собака завиляла хвостом, перестала лаять. На крыльцо вышла молодая женщина. Увидя Новикова, она помахала рукой:
— Ты, Коля? Сейчас отопру.
— Здравствуйте, Мария Николаевна, — поздоровался Новиков, когда они с Алексеем вошли в палисадник. — Познакомьтесь. Это Леша.
Женщина окинула Алексея быстрым внимательным взглядом, протянула ему руку, сказала:
— Входите, пожалуйста. Бруно Федорович дома.
В чисто убранной комнате, в стареньком кресле у обеденного стола, сидел человек с газетой в руках. У него были темные с проседью волосы, серые холодноватые глаза, быстро и остро глянувшие на Алексея, и молодое лицо с небольшим шрамом от губы к подбородку. Этому человеку было не более тридцати лет.
— Бруно Федорович Кирзнер, — сказал он, вставая, и Алексей заметил, как он широк в плечах и, наверное, силен. — А вы, значит, Алеша?
Алексей кивнул. Под пристальным взглядом Кирзнера он чувствовал себя неловко, но своих глаз не отводил, глядел ему прямо в лицо. Бруно Федорович улыбнулся, глаза его изменили свое прежнее выражение, потеплели, и он сказал:
— Садитесь, Алеша. Поговорим. Маруся, поставила бы самоварчик! — крикнул он в открытую дверь второй комнаты, где Новиков негромко разговаривал с Марией Николаевной. — Прежде всего так. Друзья Николая — мои друзья. Я все про вас знаю. Спасибо вам еще раз за помощь. Вы нас тогда из большой неприятности выручили. Ну, помните с тем мешком, что Николай вам подбросил?
Кирзнер весело рассмеялся.
— Вас, наверное, интересует, кто мы такие, чем занимаемся и что за таинственные мешки, коробки, пароли? Так? Мы рабочие. Люди, которые решили бороться за свои права, за светлое будущее своих детей, за человеческую жизнь. В общем, Алеша, если вас интересуют наши дела и идеи, приходите ко мне, познакомьтесь с товарищами, послушайте, что пишет Маркс о борьбе рабочего класса. Слышали про Маркса?
— Нет. Я только прочел книгу, которую мне дал Николай, «Что делать?». Там про это тоже написано.
— Приходите в кружок и все, что вам неясно, мы постараемся объяснить, на все ваши вопросы вы сможете в кружке получить ответ. Но должен предупредить: кружок нелегальный, поэтому прежде подумайте. Начнете ходить, сразу поставите себя в опасное положение. Полиция нас не жалует. Поэтому нужно быть очень осторожным, побольше молчать, никому не говорить о том, где вы бываете. Что вы умеете молчать, и не трус, я уже знаю. Вот так для первого раза. Что, напугал я вас, Алеша? Нет, вы подумайте, прежде чем связаться с нами. Нам нужен человек, который за идею готов на все.
— Я хочу понять, как можно уничтожить несправедливость на земле, — смущаясь и краснея, проговорил Алексей. — Я знаю, что она существует. Про это говорил и мой отец, и боцман Круминьш, да и я сам кое-что наблюдал… Дед за это жизнь отдал. Я против несправедливости.
— Сколько вам лет? Восемнадцать? Хороший возраст, и время начать разбираться в жизни. Попробуем помочь вам в этом.
Мария Николаевна внесла самовар, принялась собирать на стол. Чай был крепкий, вкусный, со свежими блестящими баранками. Николай рассказывал смешные истории про своего капитана и судовых офицеров. Алексей сидел молча, почти не слушал, разглядывал Кирзнера. Спокойный, уверенный, какой-то надежный — именно так подумал Алексей, глядя сбоку на Бруно Федоровича, который в это время смеялся рассказам Новикова. Этому человеку можно было довериться.