— Что ж вы молчите, Алеша? — неожиданно повернулся к Алексею Кирзнер. — Рассказали бы что-нибудь про жизнь своего реального училища. О чем мечтаете?
Алексей усмехнулся:
— Все в моем классе думают, как бы скорее закончить реальное, получить свидетельство об окончании. Вот и все мечты.
— Это так, — согласился Кирзнер. — Ну а все-таки? Ведь у вас, молодежь, горячие сердца. Неужели не видят, не слышат о том, что творится сейчас в России?
— Не знаю, Бруно Федорович, — честно сознался Алексей. — Как-то не приходилось говорить с товарищами на эту тему.
— Не может быть, чтобы все были равнодушными, — убежденно сказал Кирзнер, — у нас есть помощники из вашей среды, но вы об этом не знаете.
Еще поговорили о реальном. Кирзнера интересовали самые разные вопросы: что волнует реалистов, каких учителей любят, а каких нет, где думают учиться после реального? На некоторые вопросы Алексей ответить не смог. Кирзнер покачал головой:
— Плохо знаете мир, в котором живете, Алеша. А ведь жизнь многообразна. Надо быть внимательным к окружающему, это обогатит ваш кругозор. Ну да ладно. Все придет со временем. Жизнь заставит… Приходите. Обычно мы собираемся по средам, вечером. Часов в семь. А теперь вы нас извините, Алеша, мне надо поговорить с Николаем с глазу на глаз. Пойдем, Коля.
Новиков и Кирзнер вышли. Алексей остался один и от нечего делать начал рассматривать комнату. Потертый плюшевый диван, такое же кресло, несколько старых венских стульев, высокий комод, разноцветный половичок на дощатом крашеном полу, кадка с фикусом… Над комодом висел портрет Кирзнера, сделанный углем. На нем Бруно Федорович выглядел совсем молодым, был с усами, в косоворотке. На противоположной стене — портрет Марии Николаевны, по-видимому рисованный тем же художником.
— Ну вот и мы, — возвращаясь, проговорил Кирзнер. — Не очень соскучились? Вы уж нас извините.
— Пойдем, Леша, — сказал Новиков и стал прощаться.
Кирзнер и Мария Николаевна вышли проводить их на крыльцо. Когда приятели завернули за угол, Новиков спросил:
— Ну как? Понравился Бруно Федорович?
Алексей без колебания ответил:
— Понравился.
— Иначе и быть не могло. Ты знаешь, какой это человек? — горячо заговорил, матрос. — Тебе бы все рассказать, так вообще… Не видел я таких людей больше. Понял?
Алексей пожал плечами:
— Пока не знаю, почему ты о нем так говоришь, но Бруно Федорович мне понравился. Кто он такой?
— Он же сказал. Рабочий. На вагоностроительном заводе «Феникс» механиком работает. Раньше, в молодости, плавал кочегаром. Нашу жизнь знает как свою. Познакомишься поближе — узнаешь. «Аретуза» еще четыре дня в Риге будет стоять, а потом долго не увидимся. В Италию рейс. Понял?
Дойдя до Домского собора, друзья разошлись.
Алексей ничего не сказал Ивану Никандровичу о своем новом знакомстве. Чувствовал, что отец начнет расспрашивать, беспокоиться, а Кирзнер предупреждал, чтобы Алексей говорил меньше. Может быть, позже, когда сам будет знать больше, он и посвятит отца в свои дела.
6
В следующую среду Алексей один поехал к Кирзнеру и с тех пор не пропускал ни одной среды, ни одного занятия кружка. В нем учились рабочие рижских заводов. Люди серьезные, малоразговорчивые и решительные. Они знали, чего хотят, зачем пришли сюда, и ждали только сигнала, чтобы начать действовать. Кирзнер с гордостью называл их «наша боевая группа».
Вел занятия обычно Кирзнер, а иногда чернявый, очкастый человек в студенческой тужурке со споротыми петлицами. То, что узнавал там Алеша, было так ново, необычно и интересно, что он считал дни, оставшиеся до следующей среды. Мир представал перед ним по-иному. Каждое занятие было открытием.
Здесь Алексей впервые услышал о Марксе и его учении, глубже познакомился с трудами Ленина. Кирзнер постоянно давал ему книги, а потом спрашивал, все ли он понял, и если нужно — объяснял.
Теперь Алексей ясно представлял себе, в чем заключается смысл их собраний. Надо было подготовить людей, способных выполнять задания партии. Он завидовал тем, кто уже получал их. Алексей чувствовал всю справедливость того дела, которому отдавали себя эти люди, и хотя это было опасно, об опасности никто не думал.
В кружке часто появлялась «Искра». Она приходила в Ригу нелегальным путем из-за границы. Читали ее от слова до слова. Обсуждали статьи, спорили.