— Вам кого?
— Ивана Никандровича.
— Проходите, пожалуйста, в комнату, — приветливо пригласила женщина. — Он сейчас придет.
Алексей Иванович с трепетом вошел в такую знакомую ему столовую. Там стояли вещи, знакомые с детства. Стулья в коломянковых чехлах, квадратный обеденный стол, диванчик с круглыми, похожими на сосиски валиками и четырьмя подушками. Казалось, что и запах в комнате не изменился с тех пор. Чуть-чуть пахло лавандой и чем-то вкусным, печеным. Над старым буфетом висел портрет матери.
«Не сняли», — одобрительно подумал Алексей Иванович, и вдруг волна грусти, нежности, чего-то невозвратно потерянного нахлынула на него. Сердце сжалось, он с болью ощутил, что никогда не вернется время его детства и молодости.
В столовую вошла женщина, открыла буфет.
«Новая жена, — подумал Алексей Иванович и пристально поглядел на нее. Сравнил с матерью. — Нет, мама была красивее». Женщина почувствовала этот взгляд. Алексей Иванович заметил, как порозовели ее щеки.
— Вам, наверное, скучно, — проговорила она. — Хотите альбом посмотреть, пока дожидаетесь? Не знаю, чего это Иван Никандрович задержался.
Она протянула ему альбом в красном бархатном переплете с массивными медными застежками. Их старый семейный альбом. Алексей Иванович медленно, с волнением принялся листать толстые картонные страницы. На него смотрели знакомые с детства коричневые фотографии, с витиеватой золоченой надписью внизу: «Фотография Эдельмана, Рига». Вот мама в смешном платье, с наколкой на голове, отец с застывшим лицом и выпученными глазами, в форме штурмана, а между ними мальчик в кружевном белом воротничке — это он, Алеша, а вот его фотография в мореходном мундире, который подарил ему отец, когда он поступил в училище… А это тоже он в хаки, в соломенном шлеме, босиком на палубе. Любительский снимок профессора Кларка. Алексей послал его отцу из Австралии…
Он услышал, как у дверей тихо переговариваются. Понял, что вернулся отец, отложил альбом в сторону. В комнату вошел Иван Никандрович. Боже, что с ним стало! Маленький, сгорбленный старичок в круглых очках. Он близоруко взглянул на Алексея Ивановича.
— Чем могу служить? — по-старомодному спросил он и вдруг закричал: — Алеша, ты?!
Алексей Иванович схватил отца в объятия. Он сжимал его худенькое тело, целовал седые, редкие волосы. Очки у отца свалились на пол, но их не подняли. У обоих по щекам текли слезы. Они никак не могли отпустить друг друга. Женщина испуганно глядела на них.
— Алеша, Алеша! Неужели ты? — повторял Иван Никандрович, наконец освободившись от объятий сына. — Я и надежду потерял. Ах, какое счастье! Вот, Оля, мой сын Алексей. Познакомься. А это, Алеша, — старик немного замялся, — жена моя, Ольга Владимировна. После твоего отъезда она всем для меня стала, Алеша.
— Здравствуйте, Алексей Иванович, — сказала женщина и протянула ему маленькую твердую ладонь. Она глядела на него ожидающе и требовательно. «Осуждаешь отца?» — говорил ее взгляд.
Алексей мягко улыбнулся, задержал ее руку и проговорил:
— Я рад, папа, что ты не был одиноким. Спасибо вам, Ольга Владимировна. Я, конечно, плохой сын…
— Что ты, что ты, — заволновался Иван Никандрович. — У каждого своя судьба. Оленька, давай отпразднуем приезд Алеши. Такая радость! Накрывай стол, бутылочку «смирновки», закуску получше. Деньги в пиджаке возьми. А мы поговорим.
Они уселись на диван. Алексей не отпускал руку отца.
— Как же ты тут жил без меня, папа? Ну что я? Плавал, скитался по странам и морям, сидел в тюрьме, защищал рабочих, женился на прекрасной женщине, у меня дочь. Так что ты дедушка. Обо всем это я потом расскажу. Сначала ты расскажи, как жил.
— По-прежнему, Алеша, работал в агентстве Доброфлота. Платили ничего. Потом — революция. Латвия стала самостоятельной. Самая махровая буржуазия пришла к власти. Границу закрыли. На русских начались гонения. Я не думал, что они такими националистами окажутся. Сразу с хороших мест всех русских изгнали. Государственным языком сделали латышский. Кто на нем не говорит, хоть пропадай. В общем, такой национализм развели — не вздохнуть. Рабочие и крестьяне, кто победнее, попали в кабалу, что и при царе-батюшке не снилась.
— Почему же ты не бросил все и не уехал в Россию?
— Не так все просто было, Алеша. Я к тому времени уже давно на Ольге женат был. У нее тут все родственники, старики еще живы, в деревне домишко. Не хотелось ее отрывать от всего родного. Да и нам тут рассказали, что в России голод, все вымирают, Советская власть продержится недолго, скоро ее задавят. Айсарги местные каждый день парады устраивали, все собирались с Советами, воевать, границы на восток продвигать. А теперь вот лязгают зубами — не вышло, так они всякие подлости устраивают.