Молодой человек поблагодарил его и тут же принял предложение; садясь в экипаж, он пристроился на самом краешке сиденья, совсем на весу, давая этим понять, что он тут только по любезности мистера Пинча. Дорогой они продолжали разговаривать.
- А я, видя вас таким франтом, - сказал мистер Пинч, - чуть было не решил, что вы собираетесь жениться, Марк.
- Да что ж, сэр, я и сам об этом думал, - отвечал Марк. - Пожалуй, не так-то легко быть веселым, когда есть жена, да еще дети хворают корью, а она к тому же сварливая баба. Только боюсь и пробовать. Не знаю, что из этого получится.
- Может быть, вам никто особенно не нравится? - спросил Пинч.
- Особенно, пожалуй, что и нет, сударь.
- А знаете ли, Марк, с вашими взглядами вам именно следовало бы жениться на такой особе, чтобы не нравилась и была неприятного характера.
- Оно и следовало бы, сэр, только это уж значит хватить через край. Верно?
- Пожалуй, что верно, - сказал мистер Пинч. И оба они весело рассмеялись.
- Господь с вами, сэр, - сказал Марк. - Плохо же вы меня знаете, как я погляжу. Не думаю, чтобы нашелся, кроме меня, человек, который при случае мог бы показать, чего он стоит, в таких условиях, когда всякий другой был бы просто несчастен. Только вот случая нет. Я так думаю, никто даже и не узнает, на что я способен, разве только подвернется что-нибудь из ряда вон выходящее. А ничего такого не предвидится. Я ухожу из "Дракона", сэр!
- Уходите из "Дракона"! - воскликнул мистер Пинч, глядя на него в величайшем изумлении. - Да что вы, Марк! Я просто опомниться не могу, так вы меня удивили!
- Да, сэр, - отвечал Марк, смотря прямо перед собой куда-то вдаль, как смотрят иной раз, глубоко задумавшись. - Что толку оставаться в "Драконе"? Для меня там вовсе не место. Когда я приехал из Лондона (я ведь родом из Кента) и поступил на эту должность, я думал, что в таком глухом углу скучища должна быть зверская, что другой такой дыры нигде в Англии не сыскать, а значит, и быть веселым здесь не очень легко; есть чем похвалиться. А какая же в "Драконе" скука, где там! Кегли, крикет, лапта, городки, хоровое пение, комические куплеты; зимой каждый божий вечер собирается у очага целая компания, - кто угодно будет веселым в "Драконе". Чем тут особенно хвалиться!
- Однако, если верить молве, Марк, - а я думаю, на этот раз ей можно верить, потому что и сам видел кое-что, - сказал мистер Пинч, - без вас там не было бы такого веселья; вы первый всему зачинщик и коновод.
- Может, это и так, сэр, - ответил Марк. - Только это все же не утешение.
- Да!.. - сказал мистер Пинч после короткого молчания, и его обыкновенно тихий голос прозвучал еще тише. - У меня все не идет из головы то, что вы сказали. Как же так? Что же теперь будет с миссис Льюпин?
Марк, глядя куда-то еще дальше и еще сосредоточеннее, ответил, что для нее, надо думать, это большой разницы не составит. Найдется сколько угодно бойких молодых парней, которые только рады будут занять его место. Он и сам знает таких не меньше десятка.
- Вполне возможно, - сказал мистер Пинч, - но я отнюдь не уверен, что миссис Льюпин им будет рада. А ведь я всегда думал, что вы с миссис Льюпин поженитесь, Марк, да и все так думали, насколько мне известно.
- Я ей ничего такого не говорил, - отвечал Марк, несколько смутившись, - что прямо походило бы на объяснение, и от нее ничего такого не слышал, да ведь как знать, мало ли что мне взбредет в голову на досуге, да и она мало ли что может ответить. Нет, сэр. Это мне не подойдет.
- Не подойдет быть хозяином "Дракона", Марк? - воскликнул мистер Пинч.
- Нет, сэр, ни в коем случае не подойдет, - возразил Марк, отводя взгляд от горизонта и обращая его на своего спутника. - Это сущая погибель для такого человека, как я. Да я там преспокойно просижу всю жизнь, и никто никогда не узнает, на что я гожусь. Что тут особенного, если хозяин в "Драконе" веселый? Он не может не быть веселым, сколько ни старайся.
- А миссис Льюпин знает, что вы намерены ее покинуть? - осведомился мистер Пинч.
- Я еще ей не говорил, сэр, а сказать придется. Нынче утром я собираюсь поискать что-нибудь другое, более подходящее, - сказал он, кивая в сторону Солсбери.
- Что же именно? - спросил мистер Пинч.
- Я подумывал, - отвечал Марк, - насчет какой-нибудь должности вроде могильщика.
- Господь с вами, Марк! - воскликнул мистер Пинч.
- Отличная должность, сударь, в смысле сырости и червей, - сказал Марк, убежденно кивая головой, - и быть веселым при таком занятии - дело нелегкое; одно только меня пугает, что могильщики, как на грех, ребята веселые. Не знаете ли вы, сэр, отчего это так бывает?
- Нет, - сказал мистер Пинч, - право, не знаю. Никогда над этим не задумывался.
- На случай, ежели с этим ничего не выйдет, - продолжал Марк размышлять вслух, - имеются, знаете ли, и другие занятия. Гробовщика хотя бы. Невеселая штука. Тогда еще было бы чем похвалиться. Служить у закладчика в бедном квартале, пожалуй, тоже недурно. Тюремщик видит немало горя. Лакей у доктора тоже - у него на глазах постоянно людей морят. У судебного пристава тоже не очень-то веселая должность. Даже и сборщику налогов бывает тошно глядеть на чужое горе. Да мало ли еще что может подвернуться подходящее, думается мне.
Мистер Пинч был до того огорошен этими соображениями, что у него пропала всякая охота разговаривать, и он только время от времени ронял слово или два о чем-нибудь маловажном, искоса поглядывая на жизнерадостное лицо своего чудака приятеля, по-видимому совершенно не замечавшего, что за ним наблюдают. Так продолжалось, пока они не доехали до поворота дороги, почти на окраине города; здесь Марк сказал, что хотел бы сойти, с позволения мистера Пинча.
- Господи помилуй, Марк, - сказал мистер Пинч, который во время своих наблюдений успел сделать открытие, что куртка у его спутника распахнута, словно среди лета, и под рубашку то и дело забирается ветер, - почему вы не носите жилета?
- А какая от него польза, сэр? - спросил Марк.
- Какая польза? - сказал мистер Пинч. - Такая, что грудь в тепле.
- Господь с вами, сэр, - воскликнул Марк, - не знаете вы меня, вот что! Зачем это мне нужно держать грудь в тепле? А если даже нужно, так что со мной может случиться без жилета? Ну, схвачу воспаление легких. Что ж, тем больше мне чести, ежели при воспалении легких я буду веселый.