— А про землю ничего не пишут?
— Про какую землю? — не понял отец.
— Слух такой идет промежду мужиков: землю скоро делить будут.
Отец пугливо глянул на дверь и строго сказал:
— Это политика. Здесь политикой заниматься воспрещается. Здесь общество трезвости.
— Так, так, — закивали мужики. — Это правильно.
Они молча допили чай, заплатили деньги и так же молча ушли.
Отец выписал чек и отдал его Никите. Тот долго держал листок в руке, видимо, размышлял, что с ним делать. И положил его перед отцом на стойку.
В полдень приехала старая барыня в матерчатых туфлях. Она повязала кружевной фартук и, переваливаясь с боку на бок, пошла по залам. Отец ходил за ней и пританцовывал. Барыня понюхала воздух, провела пальцем по столу — нет ли пыли — и уселась за буфетом.
— Разрешите доложить, мадам Капустина: посетители обижаются, что нужно деньги платить вперед. Некоторые даже уходят. Не привыкли-с, — сказал отец.
— Ничего, — прошамкала барыня, — привыкнут. Порядок есть порядок, а беспорядок есть беспорядок. Беспорядок всегда нарушает порядок, а порядок всегда пресекает беспорядок. Так им и скажите.
— Слушаюсь, — поклонился отец и шаркнул ногой.
Барыня еще немного посидела и уехала.
— Черт бы их побрал, этих дам-патронесс! — сказал отец. — От них пользы как от козла молока.
— Это ее дом на Полицейской улице? — спросил Никита. — Огромадный такой!
— Ее. Что там дом! Муж ее председатель в банке, сорок восемь тысяч рублей в год огребает.
Никита даже пошатнулся.
— Сорок восемь тысяч?! Очуметь можно. Мне бы хоть тысячу! Хоть бы сто целковых!
Отец засмеялся:
— Ну и что б ты на них сделал?
— Что?… Нашел бы что!.. Перво-наперво сапоги б себе купил. Домой бы на деревню уехал, оженился б… Корову купил бы, вола…
Подъехала коляска.
— Еще одна!.. — вздохнул отец и пошел из-за буфета навстречу барыньке с усиками.
Барынька ласково улыбнулась отцу, кивнула Никите, а мне опять сунула мятную лепешечку.
— Ну, как вы здесь? — защебетала она. — Да у вас никого нет! Что, дух трезвости гонит всех прочь? Мадам Капустина уже приезжала? Ужасно скучная старуха! А… — Она запнулась и порозовела. — А капитана Протопопова еще не было? Впрочем… — Тут она взглянула на золотые часики, висевшие у нее на груди. — Впрочем, еще без четверти час. Ну что ж, если у вас никто чай не пьет, выпью я. Можно?
Все столы у нас были покрыты клеенкой, но для дамы-патронессы отец бросился собственноручно накрывать стол скатертью. Никита с такой быстротой помчался в пекарню за печеньем, что на его плече захлопало полотенце.
Барынька пила чай, откусывала беленькими зубками печенье и рассказывала:
— Я больше люблю миндальное. Но его почему-то здесь не делают. У моего мужа свой пароход, он каждый месяц делает рейс в Марсель и обратно, и капитан всегда привозит мне свежее миндальное печенье. А вы любите миндальное?
Отец шаркнул подошвой.
— Так точно, мадам Прохорова, люблю.
— Вот видите, значит, мы во вкусах сходимся. А «клико» вам нравится?
— Как же-с, мадам Прохорова, как же-с! Печенье — высший сорт!
— Что вы! — Барынька расхохоталась. — «Клико» — это вино.
Она все болтала и болтала. Потом опять глянула на часики и прошептала:
— Полное неуважение к даме…
Но тут зазвенели шпоры. Барынька бросилась навстречу офицеру.
— Миль пардон, миль пардон! — весело сказал офицер. — Задержался на маневрах. — Он повернулся к отцу и сделал строгое лицо: — Что же это у вас пусто? Нехорошо, нехорошо!
Отец растерянно молчал.
— Но я же говорила, что сюда нужен Поль де Кок! — Барынька топнула ножкой. — Завтра же пришлите ко мне человека!
— Кок Коком, а вот без музыки тут не обойтись, — сказал офицер. Он ударил себя ладонью по лбу и крикнул: — Эврика! У директора кожевенного завода Клиснее есть фонограф. Замечательная штука! Клиснее привез его из Парижа. Едемте! Приступом возьмем!
— Не даст, — поморщилась барынька. — Я Клиснее знаю: скряга.
— Даст! Он привез себе уже другой фонограф, еще лучше этого.
Офицер подхватил барыньку под руку, и они укатили.
Отец задумался. Думал, думал, вынул из кошелька две медные монеты и бросил в кассу.
— Черт с ней! — сказал он. — Пусть этот чай пойдет за мой счет. На, Никита, чек.
Никита подержал чек в руке и сам нанизал его на стальную наколку.
Появился еще один посетитель. Хотя это был тот красноносый бродяга, которого вчера выводил городовой, отец с Никитой и ему обрадовались.