В одном из первых отзывов о Далевом труде читаем: «Словарь Даля — книга не только полезная и нужная, это — книга занимательная: всякий любитель отечественного слова может читать ее или хоть перелистывать с удовольствием. Сколько он найдет в ней знакомого, род-кого, любезного и сколько нового, любопытного, назидательного! Сколько вынесет из каждого чтения сведений драгоценных и для житейского обихода, и для литературного дела».
И для литературного дела!..
Некрасов отвечает читателю, упрекнувшему его в неверном употреблении слова «станицы»:
В доказательство своей правоты поэт ссылается на Даля: «Я не справлялся с «Толковым словарем» (Даля), когда писал «Несжатую полосу», а употребил слово «Станица» потому, что с детства слышал его в народе, между прочим, в этом смысле: птицы летают станицами; воробьев станичка перелетела и т. п. Заглянув ныне в Словарь Даля, я увидел, что и там слову этому придается, между прочим, и то значение, в котором я его употребил…»
Для Некрасова важен тончайший оттенок выбранного им слова: «Слова: группа, партия, даже стая, которыми можно было бы заменить его в «Несжатой полосе», кроме своей прозаичности, были бы менее точны, лишив выражение того оттенка, который характеризует птицу перелетную… располагающуюся время от времени станом на удобных местах для отдыха и корма…»
В отзывах на Далее Словарь выражалась надежда, что в него будут часто заглядывать наши писатели.
Замечательно наблюдать, как читает «Толковый словарь» Лев Николаевич Толстой.
Том за томом листает он Словарь, иной том — от начала к концу, иной, наоборот, — от конца к началу, выписывает для памяти слова, нужные ему или его поразившие, радуется каждому — как открытию.
«Тощедушный — щедушный», — выписывает Толстой. У Даля на «Щ» следует ряд: «ЩЕДУШНЫЙ, тщедушный, тощедушный» — здесь как бы выявляется происхождение слова.
Или: «Прать — прачка». У Даля: «ПРАТЬ что, жать, давить, переть; вы (от)жимать, выдавливать… особ, о белье, стирать, выминая…»
Или: «Зайчики на Волге, в углах избы». У Даля среди прочих значений: зайчик — «белая пена на курчавой вершине волны», «беглый отблеск, который блеснит или бегает по стене».
Одно из любимых занятий Льва Николаевича — чтение сборника «Пословицы русского народа». Именно отсюда взяты многие пословицы для «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресения», «Власти тьмы» — в сочинениях Толстого тут и там мы встречаем «след» Даля.
Работая над образом Платона Каратаева в «Войне и мире», Толстой взял у Даля семьдесят (!) пословиц. В текст романа он включил, правда, лишь девять, но пословицы не только помогали герою «заговорить», они помогали писателю уточнить образ героя.
Просматривая «Толковый словарь», Толстой и из него выбирает приглянувшиеся ему пословицы: «Все минется, правда останется», «Правда со дна моря выносит», «Мила та сторона, где пуп резан», «Не та земля дорога, где медведь ревет, а та, где курица скребет»…
Толстой, как и Даль, остро чувствует разрыв между языком литературы и народной речью. Он жаждет «остановиться… и задуматься о том — не ложные ли приемы, не ложный ли язык тот, которьш мы пишем…».
«А язык, которым говорит народ и в котором есть звуки для выражения всего, что только может желать сказать поэт, — мне мил… — пишет Толстой. — Захоти сказать лишнее, напыщенное, болезненное. — язык не позволит…»
И как вывод: «Люблю определенное, ясное и красивое и умеренное и все это нахожу в народной поэзии и языке и жизни…»
Тогда же, в 70-е годы прошлого столетия, основательно и прилежно, по собственному его признанию, изучает Далев Словарь драматург Александр Николаевич Островский. Много лет он и сам собирал материалы для словаря народного языка, но завершить свой труд не успел. Первые записи Островского относятся ко времени его путешествия по Волге в 1856 году. Любопытно; что в ту пору Даль живет в Нижнем Новгороде и тоже обильно пополняет свои запасы бытовавшими в волжских губерниях речениями.
Основательное и прилежное изучение «Толкового словаря» для Островского — проверка собственных материалов. Но он вовсе не безропотно принимает всякое толкование Даля — порой спорит с ним.
В Словаре Даля (гнездо «МЛАДОЙ») находим: «Дети еще молоды, слишком малы». Островский возражает: «Дети бывают малы, а не молоды». Даль объясняет: Перемочки — «частые, небольшие дожди». Островский опять не согласен: «не частые, а только непродолжительные»…
Сосредоточенные занятия «Толковым словарем» для Островского — один из путей еще ближе сродниться с народной речью. А родник, или «рудник», как любил говорить Даль, у них единственный и общий: живой язык русский.
Один из героев драмы «Бесприданница» в ответ на вопрос, откуда столько пословиц знает, объясняет: «С бурлаками водился… так русскому языку выучишься».
Чтение Далева Словаря, конечно, не может заменить писателю ни собственного жизненного опыта — бывалости, ни собственного знания языка. Чехов с недоверием говорил об иных литераторах, которые усердно роются у Даля и в Островском и набирают оттуда подходящие «народные» слова.
Но чтение Далева Словаря воспитывает чувство языка, точный и тонкий слух, выявляет и развивает в человеке. — на радость ему самому — тот «истинный вкус», который, как гениально заметил Пушкин, «состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».
ЗА ПРАВДУ, ЗА РУССКОЕ СЛОВО
Владимир Иванович Даль говаривает, что подвиги и слава бывают шумны и блестящи, а бывают неприметны и глухи. Все знают, что есть Даль, что Словарь его делается, покупают по мере издания выпуск за выпуском, кто в книжных лавках, а кто и прямо «на дому у сочинителя» со скидкой в 10 копеек (если же берешь сразу десять экземпляров одного выпуска, то и по 15 копеек с экземпляра), все привычно, обыкновенно; год проходит, и другой, и третий, деревья за окном в срок меняют свой наряд, Владимиру Ивановичу некогда думать пи о подвигах, ни о славе; он убежден, что никто особенно и не замечает его дела, «ползущего на черепашьих лапках»; он спешит — самое обидное, если теперь не успеет закончить работу, над которой полвека гнется. «Подвижник — доблестный делатель», — объяснит он в Словаре.
Он просит домашних: случится пожар, не спасайте, никакого имущества — берите ящики с заготовками для Словаря и бегом несите в сад. На время гроз он держит рукопись в каменной кладовой под сводами, что поодаль от дома, в. углу двора.
Но пожары огибают стороной старый дом у Пресненского моста — дело движется и неприметно подходит к концу, и тут оказывается, что Далее «Толковый словарь» становится не только заметным событием, но необходимой и неотъемлемой частью нашей духовной жизни, он входит в нее без шума и блеска и с первого шага занимает. в ней место, уже навеки ему отведенное.
Возмущается историк Михаил Петрович Погодин — он печется о славе Даля: общество год за годом приобретает для всенародной пользы великий труд, «Толковый словарь», а того, кто пожертвовал всей жизнью для этого труда, доныне никак не отметило. Даля прославлять надо, твердит Погодин, показывать путешественникам, как величайшую московскую знаменитость!..