Автор внимательно просмотрел повестки не только этого дня, но всех других заседаний 1931 года. Оказалось, что ни 11 ноября, ни раньше, ни позже, судя по официальным протоколам и Политбюро и Секретариата, никаких подобных постановлений не принималось.
Я уже начал склоняться к мнению, что такого документа не существует вообще. Ну, может быть, состоялся в ЦК какой-нибудь рабочий разговор в одном из отделов. Может быть, даже у Сталина такой разговор был. Но именно разговор, а не официальное обсуждение заранее подготовленного вопроса, когда Политбюро принимает документ (постановление), в ту пору имевший силу закона.
И вот недавно постановление, которое долго разыскивали, нашлось. Нет, не в партийном архиве. А в уголовном деле, по которому позже работников Дальстроя объявили «врагами народа». Для следователей было важно выяснить какие-то детали деятельности этих работников, и они приказали снять копию с документа Политбюро. Такая копия, заверенная необходимыми подписями и печатями, подшита в следственном деле 1937–1941 годов, заведенном на колымских «врагов народа».
Значит, документ существует. Но он не включен в общий протокол заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1931 года, а помещен в одну из так называемых «особых папок», которые хранились отдельно, в сейфах Генерального секретаря партии.
Постановление названо лаконично «О Колыме». Оформлено оно протоколом Политбюро № 75, принят о опросом 11 ноября 1931 года. Текст документа занимает пять полных страниц, подписан: «Секретарь ЦК И. Сталин».
Постановление ЦК партии регламентировало всю деятельность треста гораздо болте подробно, чем это было сделано через два дня в документе СТО на эту тему. Оно имеет несколько разделов:
О переброске людей…
Дорожное строительство…
Пристани в Нагаево…
По производственным разведкам.
И так далее.
Мы не будем здесь анализировать, весь этот большой и очень необычный документ. Такой сюжет занял бы слишком много места.
Выделим главное — что не было известно до сих пор да и еще сейчас осознается с трудом. Первая фраза постановления открывает тайну, которую так долго прятали от нас и без которой трудно понять последующий документ СТО.
Постановление начинается следующими словами: «Для форсирования разработки золотодобычи в верховьях реки Колымы образовать специальный трест с непосредственным подчинением ЦК ВКП(б)»18. Итак, трест — «специальный», и подчинялся он не Совету Труда и Обороны, а, обращаем внимание, — непосредственно ЦК ВКП(б). Такого не было в советской истории. Центральный Комитет партии давно являлся собственником административных зданий, где располагались его служебные помещения. Потом у ЦК появились собственные жилые здания, дачи, дома отдыха, поликлиники, санатории. Но чтобы ЦК имел еще и свой собственный трест для добычи золота — кажется, об этом никто не знал.
А чтобы прикрыть действительное положение треста, Совету Труда и Обороны поручили принять фальшивое постановление, что и было сделано 13 ноября. Кстати, в постановлении ЦК ВКП(б) по поводу отношений СТО и треста есть лишь одна фраза:
«Предложить Берзину в 3-дневный срок представить на утверждение СТО устав организованного треста». Берзиным это сделано добросовестно.
Директора треста назначил также, естественно, ЦК (в том же постановлении):
«Для непосредственного руководства всей работой треста назначить директором треста Берзина с пребыванием его на месте». А Совет Труда и Обороны затем лишь изобразил, что и он тоже кого-то может назначать.
И, наконец, еще один принципиально важный вопрос нам надо здесь выяснить: характер взаимоотношений треста с ОГПУ, а затем — с НКВД. О том, что такие отношения были широко развиты, говорят многие документы, которые мы будем встречать по ходу нашего исследования.
Оказывается, в постановлении Политбюро есть ответ и на этот вопрос. Вторая фраза постановления (после первой, где зафиксировано «непосредственное подчинение» треста ЦК партии) четко разъясняет:
«Наблюдение и контроль за деятельностью треста возложить на Ягоду». Следует обратить внимание: в 1931 году Ягода занимал должность заместителя председателя ОГПУ. В этом карательном органе был живой и действующий председатель — Менжинский. Но Политбюро не подчинило Колымский трест ОГПУ (потому что уже подчинило — себе), а лишь поручило «наблюдение и контроль». Причем, конкретному работнику этого карательного ведомства. То есть, никто, кроме Ягоды, из сотрудников ОГПУ, даже самого высшего ранга, в действия Берзина не имел права вмешиваться.