Подписал постановление И. Сталин.
Важнейшим положением этого документа было введение совершенно нового и абсолютно антиконституционного понятия «район Дальстроя». До сих пор вся территория СССР делилась на четкие административные единицы, зафиксированные в Конституции: республики, края, области, национальные округа. В соответствии с той же Конституцией и Уставом ВКП(б) властные полномочия на территории каждой перечисленной административной единицы осуществляли местный партийный комитет и местный Совет депутатов соответствующего уровня. Понятно, что в значительной мере номинально, но это были все-таки коллегиальные органы, командовала всем — партия. Но хотя бы декоративно подчеркивалась выборность коллегиальность органов. Они были призваны демонстрировать народовластие.
В постановлении Политбюро от 26 октября впервые выделялась огромная территория, которая исключалась из обычной системы коллегиального управления партийными и советскими органами. «Район Дальстроя» отдавался в единоличное подчинение кадровому сотруднику ОГПУ. Этот район становился, фактически, самостоятельным государством, на территории которого вместо Конституции и партийного Устава действовали лишь приказы и инструкции карательного ведомства. В таком особом государстве — Дальстрое вводилась и особая норма правления — режим личной власти Берзина.
Немаловажным было и то обстоятельство, что постановление не устанавливало четкие границы района Дальстроя; это право отдавалось Берзину.
Постановление Политбюро поставило Дальстрой в исключительное положение и в структуре ОГПУ. До того момента в составе этого карательного ведомства все лагеря располагались в обычных республиках, краях и областях. Как правило, начальники лагерей распоряжались лишь на территориях лагерных поселков да непосредственно в промышленной зоне (лесоповал, стройка и т. п.), где работали заключенные. В Дальстрое, превращенном в особое государство, власть Берзина распространялась не только на тех, кто должен был содержаться в лагерях, но и на всех вольнонаемных — рабочих и инженеров, врачей и учителей, журналистов и артистов — всех, кто жил и работал по эту сторону колючей проволоки.
Берзин вернулся из Москвы только в конце ноября 1932 года. В его отсутствие оставшийся за него заместителем С. Я. Лившиц занимался строительством автодороги на прииски. Эту главную задачу на летние месяцы поставил перед коллективом еще весной директор треста.
Все лето пароходы везли в Нагаево этапы заключенных. В конце июня их было 2911 человек, через месяц — 3057, к 1 сентября — 4593, к октябрю — 5020, к 1 ноября — 7067 человек.92 Почти все они были брошены на прокладку первых километров дороги, строительство жилья, мастерских и складов в Нагаево. Занималось этим управление «Капдорстрой», созданное еще первым приказом директора 8 февраля.
К приезду Берзина заключенные раскорчевали 115 гектаров лесных массивов, сняли 10 тысяч кубометров торфяного покрова и переместили по линии дороги 20 тысяч кубометров грунта. Первый участок трассы протяженностью шесть километров от нагаевских домиков бывшей культбазы до левобережья реки Магаданки был открыт 20 августа: колонна груженых автомашин прошла по нему на высокой скорости.
В ноябре для прокладки следующего отрезка дороги были организованы два первых лагеря: на десятом километре просеки — командировка «Дорожный район № 1» и на 23-м километре — «Дорожный район № 2».
К концу 1932 года, после окончания навигации, на учете Управлении Северо-Восточных лагерей состояло 9928 заключенных43. Таким образом, приказ Ягоды о выделении Севвостлагу 16 тысяч репрессированных не был выполнен, что объяснялось дефицитом пароходов, которые Владивосток выделял Дальстрою для перевозки этого специфического «груза». Лишь после постановления Политбюро «О Колыме» у Берзина появилось право требовать у владивостокского начальства морские суда для переброски этапов вне всякой очереди, это право ему давал третий пункт постановления: грузы Дальстроя по очередности приравнивались к военным.
Что касается четвертого пункта постановления Политбюро, то намеченный в нем перенос административного центра Охотско-Эвенского национального округа из Нагаево далеко на юг был очень симптоматичен. Дальстрой отобрал у округа две трети его территории, где была сосредоточена большая часть аборигенного населения. Переносить центр округа в Охотск было совершенно бессмысленно, так как ни в этом маленьком городишке, ни вблизи него аборигенные народности не жили.