На левобережье Колымы действовало Северное ГПУ, которым руководил опытный дальстроевец М. М. Кандер. Под его началом работало пять приисков, на каждом — лагерный пункт. Некоторые из них имели еще небольшие подлагпункты на горных участках того или иного прииска.
Южное горнопромышленное управление, которым командовал Ф. Д. Медведь, объединяло одиннадцать приисков и, соответственно, столько же лагпунктов. Причем, ЮГПУ давало не только золото.
Еще в 1934 году при промывке золотоносных песков примитивные промывочные устройства на прииске Таежник вместе с благородным металлом уловили несколько сот граммов минерала под названием касситерит, содержащего в большом количестве олово. Информацию об этом Берзин включил в годовой отчет Дальстроя. Поэтому постановление Совнаркома СССР в марте 1935 года обязало трест приступить к добыче оловянной руды уже в плановом порядке. Таким образом, в 1935–36 годах олово-добыча в Дальстрое наращивала объемы.
«Успешно» проходил в 1936 году завоз новых этапов заключенных. Мы уже говорили, что на Колыму привезли свыше шеста тысяч троцкистов. Кроме них пришло еще несколько крупных этапов — пароходы дальстроевского флота безостановочно курсировали между Владивостоком и Нагаево. К концу года население колымских лагерей увеличилось на 18 тысяч и достигло 62 тысяч 703 человек.
По-прежнему Севвостлаг не являлся самым крупным из лагерей НКВД: ведь только система ГУЛАГа, куда Дальстрой, как мы знаем, не входил, к концу 1936 года насчитывала 820 тысяч заключенных. Но Колымский лагерь оставался лагерем особым, где одни заключенные работали большими начальниками, жили с семьями в особняках и слушали патефон, а другие все более и более жестоко наказывались даже за то, что хотели оставаться и в лагере людьми, а не просто дешевой рабочей силой.
Большое количество заключенных, поступивших на колымские прииски, позволило Дальстрою выполнить намеченный план в самом начале сентября. Берзин телеграфировал в Москву о победе. И 5 сентября получил ответ:
«Правительственная Берзину тчк
Поздравляем достигнутыми успехами тчк Просим передать наш привет работникам Дальстроя тчк Уверены дальнейших успехах добыче золота тчк
Необходимо повысить темпы учитывая значительное увеличение производственной программы будущего»105.
Под телеграммой стояли две подписи: Сталин. Молотов. Вновь, как и год назад, главный вождь поздравил вождя колымского с выполнением плана по золоту. И уже через него передавал «наш привет» всем остальным дальстроевцам. «Значит, помнит о нем вождь всех народов, — думал Берзин. — Значит, он, директор особого треста, подчиненного ЦК, опять на коне в это смутное время».
Успокаивала и вторая подпись под телеграммой: председатель Совнаркома и СТО Молотов дает тресту огромные материальные ресурсы, обещанные постановлениями правительства.
«Будут стараться еще больше, — думал Берзин. — Надо выполнить все, что мне поручают».
Он продлил промывочный сезон на сентябрь, и Дальстрой сдал 36 тонн 482 килограмма шлихового золота — вдвое больше, чем в прошлом году.
Буквально за несколько дней до сталинской телеграммы еще одно важное и приятное для Берзина событие произошло в Дальстрое. 26 августа в Нагаевскую бухту вошли корабли Тихоокеанского флота СССР: «плавбаза «Саратов» и пять подводных лодок106. Командовал этой морской бригадой капитан 2-го ранга (впоследствии вице-адмирал, Герой Советского Союза) Г. Н. Холостяков.
В этом учебном походе моряки проверяли возможности срочного погружения и всплытия подводных лодок, их маневренность в условиях неглубокой бухта Нагаева.
Кроме того, на корабле «Саратов» из Владивостока приплыли руководители Дальневосточного края: первый секретарь крайкома ВКП(б) А. И. Лаврентьев (Картвелишвили), председатель крайисполкома Г. М. Крутов и начальник краевого УНКВД Т. Д. Дерибас.
Для Берзина именно их прибытие в Нагаево было главным в этой военно-политической акции. Дело в том, что экстерриториальность Дальстроя, подчинявшегося лишь Центральному Комитету партии, была совершенно секретной. Для прикрытия этого противозаконного положения на всех официальных бланках особого треста стоял адрес: пос. Нагаево Дальневосточного края. А директору треста была присвоена несуществующая должность: уполномоченный Далькрайисполкома. Все административные распоряжения по гражданским делам (не хозяйственным и не карательным) он подписывал именно этой должностью. И даже завел отдельный кадровый аппарат: Управление уполномоченного Далькрайисполкома.