Но, кроме смеха и игривости, было еще какое-то отличие, хотя мне никак не удавалось понять, в чем оно заключалось. Я внимательно оглядел Эдит, сравнивая ее с воспоминанием недельной давности, и решил, что сегодня она не такая бледная – возможно, порозовела из-за игры в снежки, – да и круги под глазами почти не заметны. Из-за влаги волосы ее казались более темными и гладкими. Старательно отыскивая изменения, я даже забыл притвориться, что не смотрю.
– На что уставился, Бо? – спросил Джереми.
И именно в этот момент Эдит быстро взглянула на меня.
Я всем телом повернулся к Джереми, даже чуть сместившись к нему. Он отклонился, удивленный моим внезапным вторжением в его личное пространство.
Но я был уверен, что в тот короткий момент, когда мы с Эдит встретились взглядами, в ее глазах не было злости или отвращения, как в последний раз, когда я ее видел. В них снова промелькнуло лишь какое-то неудовлетворенное любопытство.
– На тебя смотрит Эдит Каллен, – сказал Джереми, заглядывая мне за плечо.
– Она ведь не выглядит сердитой, нет? – не удержался я от вопроса.
– Нет, – Джереми, казалось, растерялся, но потом вдруг расплылся в улыбке: – А что ты сделал? Пригласил ее на свидание?
– Нет! Я даже никогда не разговаривал с ней. Просто… кажется, я ей не очень нравлюсь, – признался я, по-прежнему повернувшись к Джереми, но по затылку побежали мурашки, словно я физически чувствовал ее взгляд.
– Этим Калленам никто не нравится… ладно, они никого не замечают настолько, чтобы можно было им понравиться. Но она все еще пялится на тебя.
– Перестань на нее смотреть, – потребовал я.
Он фыркнул, однако наконец-то отвернулся.
Потом нас прервала МакКейла – она планировала эпическую снежную битву на парковке после уроков и хотела, чтобы мы присоединились. Джереми с энтузиазмом согласился. Судя по тому, как он смотрел на МакКейлу, можно было практически не сомневаться, что он готов принять любое ее предложение. Я промолчал. Интересно, сколько лет я должен провести в Форксе, прежде чем заскучаю до такой степени, что буду с восторгом воспринимать замерзшую воду. Вероятно, дольше, чем собираюсь здесь жить.
Весь остаток обеденного перерыва я очень старался смотреть только на свой стол. Похоже, Эдит больше не собирается меня убить, поэтому ничего страшного, если я пойду на биологию. При мысли о том, что придется снова сидеть рядом с ней, мой желудок сжимался.
Мне совсем не хотелось идти, как обычно, с МакКейлой – похоже, она была популярной мишенью для снежков – но, когда мы уже были возле двери, все, кроме меня, хором застонали. Шел дождь, смывая остатки снега в прозрачные льдистые ленты по сторонам тротуара. Пряча улыбку, я натянул на голову капюшон. Теперь после физкультуры можно будет сразу ехать домой.
Всю дорогу до четвертого корпуса МакКейла, не умолкая, жаловалась на капризы погоды.
Когда мы вошли в класс, я почувствовал облегчение, увидев, что место Эдит еще пустует. Это давало мне время успокоиться. Миссис Баннер сновала по аудитории, раздавая микроскопы и коробки с предметными стеклами – по одному набору на каждый стол.
До занятия оставалось еще несколько минут, и все оживленно переговаривались. Стараясь не смотреть на дверь, я от нечего делать разрисовывал обложку своей тетради.
Я очень отчетливо услышал, как стул рядом со мной сдвинули с места, но полностью сосредоточился на своем орнаменте.
– Привет, – произнес тихий мелодичный голос.
Я поднял глаза, потрясенный тем, что она со мной заговорила. Она сидела так далеко от меня, как позволяли размеры стола, но ее стул был повернут ко мне. С ее спутанных волос еще капала вода – и даже при этом она выглядела так, словно только что закончила сниматься в какой-то рекламе. Идеальное лицо выражало дружескую открытость, на полных розовых губах играла легкая улыбка. Но миндалевидные глаза смотрели настороженно.
– Меня зовут Эдит Каллен, – продолжила она. – У меня не было возможности представиться на прошлой неделе. А ты, должно быть, Бо Свон.
Мысли беспорядочно кружились в растерянности. Неужели в прошлый раз мне все померещилось? Сейчас она вела себя безупречно вежливо. Нужно было что-то сказать, ведь она ждала. Но в голову не приходило ни одной нормальной реплики.
– К-как ты узнала мое имя? – запинаясь, промямлил я.
Она тихо рассмеялась:
– О, оно известно, наверное, каждому. Весь город ждал твоего прибытия.
Я нахмурился, хотя и так догадывался о чем-то в этом роде.
– Нет, – глупо уперся я, – я имею в виду, почему ты назвала меня «Бо».
Она явно смутилась:
– Разве ты предпочитаешь, чтобы тебя звали «Бофор»?
– Ни в коем случае, – сказал я. – Но Чарли – то есть мой отец – вероятно, за глаза всегда называет меня так… вот почему все здесь, похоже, знали меня под этим именем, – чем больше стараний я прилагал, чтобы объяснить, тем глупее это звучало.
– О… – видимо, она решила не продолжать этот разговор. Я смущенно отвернулся.
На мое счастье, в этот момент миссис Баннер начала урок. Пока она объясняла, в чем будет состоять сегодняшняя лабораторная работа, я попытался сосредоточиться. Препараты в коробке сложены не по порядку. Работая в паре, мы должны были рассортировать предметные стекла с клетками кончика лукового корня в соответствии с фазами митоза и правильно их подписать. Использовать учебник не разрешалось. Через двадцать минут она собиралась пройти по классу и посмотреть, кто выполнил задание.
– Начинайте! – распорядилась учительница.
– Сначала дамы, партнер? – спросила Эдит. Я взглянул на нее, улыбающуюся невероятно красивой улыбкой, с ямочками на щеках, и замер, засмотревшись, как дурак.
Она приподняла брови.
– Э… конечно, давай, – выпалил я.
Ее взгляд метнулся к красным пятнам, наверняка расцветшим у меня на лице. Ну почему моя кровь не может просто оставаться там, где ей полагается, в венах?
Быстро отвернувшись, Эдит потянула микроскоп на свою сторону стола.
На изучение первого стекла у нее ушло примерно четверть секунды… возможно, даже меньше.
– Профаза.
Она быстро сменила предметное стекло, потом замерла и посмотрела на меня.
– Или ты хочешь проверить? – с вызовом спросила Эдит.
– Э… нет, все в порядке.
Она аккуратно написала слово «Профаза» на верхней строчке нашей рабочей таблицы. Даже ее почерк был идеален, словно она посещала уроки чистописания или чего-то такого. Неужели кто-нибудь в наше время еще делает это?
Едва взглянув в микроскоп на следующий образец, она вывела в новой строке «Анафаза», так вычурно изогнув заглавную «А», будто каллиграфически заполняла приглашение на свадьбу. Мне пришлось готовить такие приглашения для маминой свадьбы. Я тогда распечатал текст на принтере, набрав его замысловатым шрифтом – и он выглядел далеко не так элегантно, как почерк Эдит.
Она переложила на место очередное предметное стекло, а я воспользовался тем, что она отвлеклась, чтобы внимательно рассмотреть ее. На таком близком расстоянии, что мог бы, наверное, заметить хоть что-то вроде крошечного прыщика, пор, торчащих волосков в брови – что было бы у нее не в порядке. Но не увидел ничего подобного.
Внезапно она подняла голову и взглянула в сторону классной доски – как раз за мгновение до того, как миссис Баннер обратилась к ней:
– Мисс Каллен?
– Да, миссис Баннер? – с этими словами Эдит быстро передвинула микроскоп ко мне.
– Может быть, стоит дать возможность и мистеру Свону кое-чему научиться?
– Разумеется, миссис Баннер.
Эдит повернулась ко мне, словно говоря: «Ладно, тогда вперед».
Я нагнулся, чтобы посмотреть в окуляр. И почувствовал, что она наблюдает – это было бы только справедливо, учитывая, как я глазел на нее, но все же заставляло испытывать неловкость, как будто даже наклон головы получался у меня неуклюжим.