– Да, первым же рейсом из Сиэтла. Мы встретим ее в аэропорту, и ты уедешь с ней.
– Но… моя мама! Ищейка приехала сюда за ней, Арчи! – несмотря на прикосновение Джесамины, я почувствовал в груди тяжелый ком страха.
– Мы с Джесс останемся до тех пор, пока она снова не будет в безопасности.
– Мы не можем победить, Арчи! Вы не в состоянии вечно защищать всех, кого я знаю. Разве ты не видишь, что делает ищейка? Она уже даже не выслеживает меня. Просто найдет кого-нибудь… причинит боль кому-то из тех, кого я люблю! Арчи, я не могу…
– Мы поймаем ее, Бо.
– А что если пострадаете вы, Арчи? Думаешь, меня это устроит? Думаешь, мне будет больно, только если под удар попадет кто-то из моей человеческой семьи?
Приподняв брови, Арчи взглянул на Джесамину. Меня окутал плотный туман изнеможения, веки опустились помимо моей воли. Я боролся с этим туманом, понимая, что происходит. Через силу заставил себя открыть глаза и отодвинулся от руки Джесамины.
– Не хочу спать, – резко сказал я.
И, захлопнув за собой дверь, ушел в спальню. Против ожиданий, Арчи не последовал за мной. Вероятно, предвидел, как я к этому отнесусь.
Почти четыре часа я сидел на полу, уставившись в стену, со сжатыми кулаками. Мысли кружились в бесконечных попытках найти какой-нибудь выход из этого кошмара. Я не видел никакой лазейки – только единственно возможный исход. Оставалось неясным лишь одно: сколько еще людей пострадает, прежде чем я до него доберусь.
У меня сохранилась последняя надежда – я знал, что скоро встречусь с Эдит. Возможно, если я смогу снова увидеть ее лицо, то сумею и найти решение. Когда мы вместе, всё проясняется.
Зазвонил телефон, и я вернулся в гостиную, немного смущенный своим поведением. Я надеялся, что никого не обидел. Что они понимают: я безмерно благодарен за то, чем они жертвуют для меня.
Арчи снова с огромной скоростью говорил что-то в трубку. Я огляделся, но Джесамины в комнате не оказалось. На часах было полшестого утра.
– Они только что сели в самолет, – сказал мне Арчи. – Приземлятся без четверти десять.
Осталось удержать себя в руках всего несколько часов, пока Эдит не окажется здесь.
– А где Джесамина?
– Пошла платить за номер.
– Вы здесь не останетесь?
– Нет, переедем поближе к дому твоей мамы.
Я почувствовал подступающую тошноту, но тут снова раздался звонок телефона. Арчи посмотрел на номер, а потом протянул трубку мне. Я выхватил ее у него из рук.
– Мама?
– Бо? Бо? – это был мамин голос – с теми знакомыми интонациями, которые в детстве я слышал тысячу раз, стоило мне опасно приблизиться к краю тротуара или исчезнуть у нее из виду в людном месте. В голосе звучала паника.
– Успокойся, мам, – сказал я самым умиротворяющим тоном, медленно отходя от Арчи обратно в спальню. Я не был уверен, что смогу убедительно врать у него на глазах. – Всё в порядке, хорошо? Просто дай мне минутку, и я обещаю объяснить тебе всё.
Я приостановился, удивленный тем, что она меня еще не перебила.
– Мам?
– Тщательно следи за тем, чтобы ничего не говорить без моего приказа, – голос, который я слышал теперь, был настолько же незнакомым мне, насколько и неожиданным. Он принадлежал женщине, но не моей маме. Весьма приятный, ничем не примечательный мягкий альт – из тех голосов, что можно услышать на заднем плане рекламы какого-нибудь роскошного авто. Она быстро продолжила: – Так вот, я не хочу причинять боль твоей матери, поэтому, пожалуйста, делай всё в точности как я скажу, и с ней всё будет в порядке. – Я слушал в немом ужасе, а ищейка с минуту молчала. – Очень хорошо, – похвалила она. – А теперь повторяй за мной и постарайся говорить естественно. Скажи, пожалуйста: «Нет, мама, оставайся там, где ты есть».
– Нет, мама, оставайся там, где ты есть, – мой голос едва ли был громче шепота.
– Вижу, это будет трудно, – ищейка говорила весело, по-прежнему дружелюбным и легким тоном. – Почему бы тебе не уйти в другую комнату, чтобы не испортить всё своим выражением лица? Твоей матери незачем страдать. А пока идешь, скажи: «Мам, пожалуйста, выслушай меня». Сейчас же.
– Мам, пожалуйста, выслушай меня, – умоляюще произнес я. И медленно вошёл в спальню, чувствуя спиной обеспокоенный взгляд Арчи. Я закрыл за собой дверь, пытаясь мыслить ясно сквозь ужас, который сковывал мозг.
– Ну, теперь ты один? Отвечай только «да» или «нет».
– Да.
– Но они наверняка всё еще слышат тебя.
– Да.
– Ну ладно. Тогда, – продолжил приятный голос, – скажи: «Мама, поверь мне».
– Мама, поверь мне.
– Получилось даже лучше, чем я рассчитывала. Я была готова к ожиданию, но твоя мать приехала раньше положенного срока. Так ведь легче, правда? Меньше неизвестности, меньше беспокойства для тебя.
Я ждал.
– А теперь я хочу, чтобы ты слушал очень внимательно. Мне понадобится, чтобы ты ушел от своих друзей – как по-твоему, ты сумеешь это сделать? Отвечай «да» или «нет».
– Нет.
– Жаль такое слышать. Я надеялась, что ты проявишь чуть больше изобретательности. Как ты считаешь, удастся тебе уйти от них, если от этого будет зависеть жизнь твоей матери? Отвечай «да» или «нет».
Должен же быть какой-то способ.
– Да, – выдавил я сквозь зубы.
– Очень хорошо, Бо. Вот что тебе придется сделать. Я хочу, чтобы ты пришел в дом своей матери. Рядом с телефоном найдешь номер. Позвони по нему, и я скажу тебе, куда двигаться дальше. – Я уже знал, куда пойду оттуда и где это закончится. Но собирался точно следовать ее инструкциям. – Сможешь? Отвечай «да» или «нет».
– Да.
– До полудня, пожалуйста, Бо. У меня в распоряжении не весь день.
– Где Фил? – прошипел я.
– Ах, Бо, будь внимательнее. Пожалуйста, жди, пока я не попрошу тебя говорить.
Я ждал.
– Важно, чтобы, вернувшись к друзьям, ты не вызвал у них подозрений. Скажи им, что звонила твоя мать и что ты убедил ее повременить с возвращением домой. А теперь повторяй за мной: «Спасибо, мама». Говори.
– Спасибо, мама, – мои слова трудно было разобрать. В горле стоял комок.
– Скажи: «Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся». Сейчас же.
– Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся, – пообещал я.
– До свидания, Бо. С нетерпением жду новой встречи с тобой, – и ищейка разъединилась.
Окоченев от ужаса, я держал трубку возле уха – просто не мог разогнуть пальцы, чтобы отпустить ее.
Я знал, что должен думать, но в голове лишь звучал испуганный голос мамы. Шли секунды, а я всё еще пытался взять себя в руки.
Наконец мои мысли начали медленно-медленно прорываться сквозь кирпичную стену боли. Чтобы придумать план. Потому что у меня не было иного выбора – только отправиться в зеркальную комнату и умереть. И не было гарантий, что, выполнив желание ищейки, я сохраню жизнь мамы. Я мог лишь надеяться, что победа в этой игре удовлетворит Джосс, что ей достаточно будет взять верх над Эдит. Отчаяние было похоже на петлю, туго затянувшуюся вокруг моей шеи: не существовало никакого способа поторговаться, я не имел возможности предложить что-нибудь ищейке или отказать ей в чем-то. Но выбора у меня всё равно не было. Я должен был попытаться.
Я задвинул свой страх как можно дальше. Решение было принято. Не стоило тратить время на мучительные переживания по этому поводу. Нужно было ясно мыслить, потому что меня ждали Арчи и Джесамина, и обмануть их было абсолютно необходимо и абсолютно невозможно.
Внезапно я обрадовался, что Джесамина ушла. Если бы она была здесь и ощутила, как я мучился в последние пять минут, то как мне удалось бы скрыть всё от нее и Арчи? Я подавил свой страх, этот ужас, пытаясь замуровать его понадежнее. Сейчас я не мог разрешить себе чувствовать. Я не знал, когда вернется Джесамина.
Я постарался сосредоточиться на своем побеге и тут же понял, что нельзя ничего планировать. Необходимо быть нерешительным. Нет никаких сомнений, что Арчи скоро увидит изменение, если это уже не произошло. Я не мог позволить ему увидеть, как это случится. Если это случится. Как мне ускользнуть? Особенно в условиях, когда нельзя даже думать об этом.
Я хотел пойти и узнать, что понял из всего этого Арчи – увидел ли он уже какие-то изменения, – но мне нужно было до возвращения Джесамины самому справиться еще кое с чем. Смириться с тем, что я никогда больше не увижу Эдит. Не брошу последний взгляд на ее лицо, чтобы взять ее образ с собой в зеркальный зал. Я собирался причинить ей боль и не имел возможности даже попрощаться. Это было похоже на пытку. Я сжигал себя минуту-другую, позволив ей сокрушить меня. А потом вынужден был закрыться в своей скорлупе, чтобы встретиться с Арчи.