Вирусное воспаление мозга было давно известно в Японии и Северной Америке. В обоих районах вирус, как предполагалось, переносился комарами. Поэтому поначалу особое внимание исследователи уделяли именно комарам. В заболоченных таежных районах их было несметное количество, но опасный вирус в них обнаружен не был. В 1938 году в тайгу выехала экспедиция под руководством Е. Н. Павловского. Много лет спустя академик Е. Н. Павловский показал нам в Праге отснятый им фильм об этой экспедиции. Фильм был любительский, но вряд ли даже профессиональный режиссер смог бы сильнее передать весь драматизм показанной нам действительности.
Представьте себе деревянный сруб в глухой тайге. Сюда, в импровизированную амбулаторию, доставлены не только тяжелобольные люди, но и многие животные, населяющие тайгу, — от маленьких мышей до медведя. В переносе инфекции подозревались все, но особенно пристальное внимание было направлено на клещей. Мы видим, как собранных с животных и даже с растений клещей растирают в стерильных сосудах и смешивают с физиологическим раствором, получая таким образом жидкую кашицу. Тщательно отфильтрованную массу вирусологи вводят в брюшину или в мозг подопытным мышам. Работа трудная и опасная, как в пороховом погребе, где достаточно малейшей ошибки одного, чтобы пострадали все. Но успех был полный. Комары были полностью реабилитированы. Источником страшной инфекции оказались клещи.
Однако Павловский на этом не успокоился. Нужно было выяснить, как сохраняется инфекция в клещах и как происходит ее распространение. И главное, на кого клещи переносили вирус в природе до того, как он стал поражать человека. Снова вирусологи, паразитологи и зоологи совместно отправились в тайгу.
В 1938 году во Владивостоке состоялся съезд врачей, на котором Павловский в общих чертах сформулировал результаты проделанной работы. Он сказал: «Основная мысль в том, что в дикой природе давно возникли и постоянно существуют инфекционные заболевания животных, которые при соприкосновении человека с природой, и особенно при хозяйственном освоении необжитых земель, могут стать болезнями людей».
Думал ли Павловский при этом, что он сделал открытие, которое дало начало новой области науки, занимающейся исследованием природных очагов заболеваний? С тех пор наука обогатилась многими новыми данными, и сегодня мы знаем (в этом немалая заслуга также чехословацких исследователей), что очаги заболеваний существуют не только в дикой природе, но и на территориях, тысячелетиями заселенных людьми. К ним, в частности, относится Центральная Европа. И все же любые новые сведения, полученные в дикой природе, каждая проверка научных выводов в подобных условиях — бесценный вклад в науку. Этим объясняется мой особый интерес к пойменным зарослям, хотя, расположенные в предгорьях, они не относятся к основным объектам исследований нашей высокогорной экспедиции в отличие, например, от Шангри-Ла или Чап-Дарраха.
Дни идут, заполненные усердной работой и идиллическим покоем. Мне и в голову не приходит, что меня в конце концов вынудит уйти из «джунглей» сравнительная близость селения и людей. Однажды утром, вернувшись после проверки ловушек, я вижу группу мужчин, приближающихся от долины Аб-и-Пяндж к «джунглям». Примерно через час они подошли к палатке и расположились широким полукругом. Присев, кто на камень, кто на корточки, они сосредоточенно меня разглядывают. Подобная манера присуща здесь всем, так же вели себя в минуты отдыха и наши носильщики. К этому надо привыкнуть, а иначе это скоро начинает действовать вам на нервы. Среди пришельцев нет никого из наших носильщиков. За достаточно длительный срок нашего пребывания в Вахане я научился распознавать различные лица, а эти — все для меня чужие. Те, кто ходили с нами в горы, держали себя более открыто, и к ним я уже привык.
В двух шагах от палатки на большом плоском камне я соорудил рабочий стол. Стульями служат вьючные ящики. Я разложил нужные инструменты, надел резиновые перчатки и приступил к работе.
Я обрабатываю тушки животных, «зрители» покашливают, и обе стороны наблюдают друг за другом. Миновал полдень. Мыши уже все отпрепарированы. К вечеру некоторые гости исчезают, зато остальные сидят до тех пор, пока наконец их силуэты не теряются в сумраке среди камней.
Утром я совершенно один. В ловушках, которые я вечером не успел осмотреть и переставить, богатый улов. Добыча превосходит все надежды, с которыми я направлялся сюда из базового лагеря.
И вот жирная красная черта завершает последние записи в научной документации, которую я вел в долине Ишмурх-Даррах. Мои исследования здесь закончены. В базовый лагерь я вернусь только на два дня. За эти последние дни надо приготовить все к спуску с гор. Палатку, примус и капканы складываю в прежнее хранилище между камнями, на краю леса, — захватим на обратном пути при выходе из долины.
Командир нашего военного сопровождения прислал за мной одного из солдат. Сегодня я особенно ценю столь любезное внимание, тем более что улыбающийся солдат помогает нести поклажу. К вечеру мы с ним уже в базовом лагере.
Всю ночь и утром валит мокрый снег. Самое время покидать горы. Упаковываем отсыревшие палатки и последние вещи. По пустому лагерю гуляет ветер, разметая собранный нами в кучки мусор. А носильщики переворачивают его ногами — не осталось ли чего, что может им пригодиться. Наконец последний тюк на спине носильщика.
В половине восьмого мы приостанавливаемся у крутого спуска с морены, чтобы в. последний раз взглянуть на место нашего бывшего лагеря. Там еще стоит Тафа, экспедиционный пес, который успел за время жизни здесь превратиться из хилого щенка в рослую собаку. Он явно пытается понять, что происходит, но, увидев удаляющихся людей, мигом кидается вслед за караваном.
Тучи ложатся на ближние скалы, покрытые свежим снегом. Сегодня вторник, 31 августа 1965 года. Через три недели мы будем уже в Праге.
Гиндукуш с юга
Первая чехословацкая экспедиция вернулась из Гиндукуша, увенчанная большими научными достижениями и спортивными победами. Все вместе это явилось благоприятной почвой для дальнейших подобных предприятий. Если учесть, сколько нужно сделать для подготовки новой экспедиции, то наиболее реальным сроком для нас был 1967 год. Все шло успешно, и вот через двадцать месяцев после возвращения из Вахана Вторая чехословацкая экспедиция двинулась в путь — снова в Гиндукуш. Но теперь нашей целью стал район его высочайшей вершины — Тиричмир (7706 метров), расположенной в пакистанской части этой горной системы. В спортивном отношении задачи были еще грандиознее. Здесь нам предстояло одолеть высоты, равные гималайским, к тому же намного более удаленные и неприступные, нежели долины Ваханской области, где можно, покинув автомобиль, за один-два дня пешего перехода достичь конца ледника. Тем не менее собственный, притом совсем свежий, опыт, приобретенный в Афганистане, должен был послужить нам солидной опорой.
В промежутке между двумя экспедициями усиленно шла работа по обобщению научных наблюдений, сделанных в Вахане. Обработка природоведческого материала всегда достаточно сложна и требует времени, особенно если это касается коллекций, собранных в таких далеких и малоизученных областях, как Гиндукуш. Для точного определения видов недостаточно просто сравнения с образцами и описаниями, опубликованными в научной литературе и разбросанными по различным журналам, разыскать которые и в зарубежных библиотеках зачастую стоит немалого труда. Часто бывает необходимо выяснить, в каких музеях или научных центрах мира есть материалы по данной тематике, изучить их и затем сопоставить родственные виды животных и растений. Короче говоря, необходимо поддерживать контакт со специалистами всего мира, вести обширную переписку и обмен материалами. Это особенно важно, когда в коллекции животных или растений появляется экземпляр неизвестного до сих пор вида. Конечно, менее чем двухлетней паузы между экспедициями было недостаточно для того, чтобы все материалы были обработаны полностью.