В долину ледника Тирич готовилась отправиться еще одна экспедиция — японская, и полученное нами разрешение на выход в горы содержало непременное условие, что мы двинемся не позднее чем за четыре недели до японцев. Условие совершенно справедливое, так как необходимо дать возможность носильщикам между двумя маршрутами побывать дома и обработать свои поля. Нам ничего не остается, как двинуться вперед на свой страх и риск. Экспедиционное снаряжение, уже сложенное на складе аэродрома, снова погружено на «Татру». Поедем, пока позволит дорога, а там будет видно…
Последние километры по пакистанской равнине. Впереди — горы, которые сейчас полностью закрыты тяжелыми, седыми, свинцовыми тучами. А вокруг — спокойный, приветливый зеленый ландшафт. Нас провожают мелькающие вдоль шоссе рощи тамариска, луга, сады и ярко-зеленые рисовые поля. Неожиданно оказываемся у подножия ближайших гор. В отличие от выжженных склонов Афганистана и пограничного Хайберского перевала здесь склоны покрыты пятнами зелени, островками кустарников и деревьев. Все выглядит свежим, веселым. Дорога без конца резко и круто поворачивает. Преодолеваем первый перевал и сразу оказываемся в сердце гор. Изменился не только характер ландшафта — изменился облик людей, которые попадаются нам на пути. Каждый мужчина вооружен винтовкой, часто солидного калибра и не менее солидного возраста. Вокруг пояса и на груди — переплетение патронных лент. Мы на границе северопакистанских провинций, которые еще недавно были самостоятельными княжествами. Остается в стороне земля Свату, впереди — Дир, который мы должны пересечь, чтобы попасть к границе Читрала.
К Диру, столице бывшего одноименного княжества, мы подъезжаем на второй день пути из Пешавара. Издали создается впечатление то ли обширной колонии глиняных ласточкиных гнезд, которые лепятся на невысоком склоне, то ли современной экспериментальной конструкции. Невозможно определить, где кончается один дом и начинается другой. Трудно понять, сколько этажей в здании. Глиняные постройки громоздятся одна над другой и бок о бок, так что плоская крыша одного дома служит в то же время террасой перед входом другого. В центре Дира базар, типичный для всего Востока, лишь ассортимент предлагаемых товаров, пожалуй, чуть разнообразнее. Возле плетеных корзин с зерном, фасолью, яйцами громоздятся также ящики с пустыми гильзами и свежеотлитыми пулями (многие из них поражают необычностью калибра), а в разных жестянках и бутылях продается порох…
Останавливаемся у здания, которое, видимо, является общественным центром Дира. Это нечто среднее между гостиницей и ратушей. Здесь мы встречаемся с представителем местной власти и, главное, с чиновником объединенной Дир-Читралской транспортной компании. Компания владеет небольшими грузовиками, с помощью которых осуществляется связь между Диром и Читралом в периоды, когда перевал Довари свободен от снега. Из беседы выясняется, что нашей «Татре» дальше не пройти. Дорога впереди так узка, что колесам машины не хватит места. Единственное, что нам остается, — вверить себя транспортной компании. На следующий же день к нам прибывают два легких полевых грузовичка. Они должны перебросить снаряжение наверх, под седловину Довари, так далеко, насколько позволит дорога. Там нас будут ждать носильщики, с которыми мы пешком перейдем седло. По ту сторону перевала транспортная компания снова предоставит нам легкие грузовики и джипы, которые и доставят нас в Читрал.
Ночуем в Дире, в местном «отеле». В его малопривлекательный интерьер нас не тянет, и мы, не колеблясь, устраиваемся на узком бетонном тротуаре за домом. Прямо у наших ног протекает своеобразный арык — в него сбрасывают и сточные воды. Ночь насыщена роями светляков. Тишину нарушают лишь бродячие собаки, собравшиеся вокруг нас в ожидании чего-нибудь съестного.
Утром перегружаем поклажу на два грузовичка. Внешне они напоминают машину, на которой в позапрошлом году мы добирались до афганского Вахана. Путь будет недолгим: как говорят, уже через восемь миль начинаются снежные заносы. Пока же едем по сплошь возделанной долине. На склонах почти до самых гребней — клочки полей, часто это полоски шириной в метр и еще менее. Размещаются на них буквально два рядка посевов зерновых. Во многих местах полоски полей примыкают прямо к обнаженным скалам. Точно так же к скалам лепятся и домики крестьян. Со стороны кажется, что домики в несколько этажей, на самом же деле это скопление домишек, поставленных один над другим. Словно гигантская лестница, опирающаяся на склон, и каждая ее ступень — отдельное жилище. Крыши глиняные, и пользуются ими не только жители верхних домишек, но и куры, собаки, а в одном месте мы увидели на такой крыше меланхолично жующую корову.
Наши информаторы в Дире нас не обманули. Дорога действительно очень узкая, за зиму она местами просела и обвалилась по краям и до сих пор не выправлена. Подъезжаем к скоплению домиков, между которыми приютилась чайная, окруженная людьми. Это деревня Гуджар. Отсюда мы пойдем пешком. А толпа людей у чайной — это наши будущие носильщики. Суматоха, толкучка, крики, перебранка. Вмешивается местная полиция, наводит порядок в толпе и устанавливает подобие организованного распределения груза. Похоже, что носильщики предупреждены заранее. Все они одеты в темное (в основном коричневое). Из-под свободно падающих рубах видны широкие болтающиеся штаны. Ноги обуты во что-то вроде лаптей, но из грубой ткани типа мешковины. На голове у каждого плоская шапка с подогнутыми краями, почти что берет средневекового бакалавра.
Сразу же за поселком тропа завалена наносами снега. Группа жителей занята расчисткой. Глядя на людей, которые с помощью лопат сражаются с сотнями и тысячами кубических метров снега, понимаешь, что общая картина изменится мало, пока в дело не вмешается солнце.
Наше снаряжение разделено между ста двенадцатью носильщиками. Первые несколько минут все двигаются вместе. Но как только тропа исчезает под снежными завалами, носильщики растекаются по боковым тропкам, и теряется всякая возможность держать всех в поле зрения на этом пересеченном рельефе. Увы, это нам дорого обходится. Уже в Читрале выясняется, что один незарегистрированный носильщик исчез в пути вместе с поклажей. Как всегда бывает в таких случаях, в пропавшем багаже были особенно необходимые экспедиции вещи: там были все наши рации. При подготовке и упаковке мы придерживались правила — помещать одинаковые предметы в разные тюки на случай возможной потери. Но рации были упакованы в один ящик, так как их отправляли самолетом во избежание длительной тряски в машине. Для похитителя украденные предметы не представляли никакой ценности. В горах их не продашь, а на базаре его тут же схватила бы полиция. Но для нас это невосполнимая потеря, весьма осложнившая нашу работу в горах…
После дней, проведенных в духоте и пыли дорог, подъем на седловину доставляет нам большую радость. Холодный, свежий воздух пахнет весной и влажной почвой. На склонах уже появились первые пятна чистой земли, покрытые коричневатыми остатками прошлогодних растений. Сквозь них уже пробиваются зеленые листочки и красно-фиолетовые звездочки примул. Выше вдоль тропы — группы сосен с длинными, шелковистыми иглами и кедры с продолговатыми шишками, которые стоят на ветках словно свечи на новогодней елке.
На трех тысячах метрах дует порывистый холодный ветер, разгоняя остатки серых туч. Наконец — седло! Здесь стоит несколько хижин и неизменная чайная. Видимо, летом, когда дорога свободна от снега, тут бывает довольно оживленно. На самом высоком месте седла вкопаны в землю два столба. Они, словно остатки разрушенных ворот, открывают перед нами проход в глубокую Ашретскую долину, сплошь покрытую зелеными лесами, с панорамой белоснежных гребней. Там — самый центр Читрала. Мы проходим через символические ворота и вступаем в эту обетованную землю альпинистов.