Женщины танцуют сначала группами по три. Держа друг друга за пояс, троица кружится, делая мелкие шажки, слегка покачиваясь, — и это все. Второй танец почти аналогичен, только все танцуют в одном ряду, и каждый сам по себе, а в конце ряда пританцовывает маленький мальчик. Танец сопровождается однообразным напевом, скорее просто восклицанием вроде протяжного «а-а-а», исполняемого на два голоса. Оживление вносит появившийся откуда-то третий музыкант с дудочкой, на которой он виртуозно играет. Затем в танец включается солист-мужчина, партия которого состоит из комбинации прыжков и пируэтов — в зависимости от ритма. На этом представление заканчивается. Нам хотелось бы узнать о значении различных танцев. Аман стремится помочь нам, он расспрашивает присутствующих, переводит их ответы, но результат скудный и неопределенный. Мнения танцовщиц и крестьян-зрителей различны, даже противоречивы. В целом все виденное нами — импровизация. Мы не специалисты по фольклору и не можем глубоко вникнуть в особенности кафирских танцев. Но для нас важна н интересна сама атмосфера этого танцевального вечера у горящего костра, которая, как мы надеемся, способствовала нашему сближению с незнакомым народом, встреченным почти две с половиной тысячи лет назад войском Александра Македонского.
Помимо танцев мы смогли в этот вечер изучить вблизи одежду женщин. Что касается мужского костюма, то он такой же, как у жителей других мест Северного Пакистана: широкие штаны и свободно болтающаяся рубаха, надетая поверх них, — все из домотканой материи, чаще всего серого цвета, а на голове — плоская шапочка с подогнутыми краями. Наряд женщин более выразителен. Длинное и свободное платье из черной или темно-коричневой шерстяной ткани закрывает босые ноги до половины икры. На талии — пояс из более светлой материи, иногда он украшен цепочками с бубенчиками. Рукава также широкие, ниспадающие. На руках женщины носят множество металлических браслетов, а на шее — целые связки кораллов. В ушах — серьги. Но главным украшением является головной убор. Полоса из темной шерстяной ткани — наподобие шарфа шириной примерно 30 сантиметров — сшита спереди таким образом, что покрывает голову как чалма, а сзади падает на спину. Примерно две передние трети густо расшиты белыми ракушками от улиток[2]. Нижняя треть, спадающая по спине, украшена узорчатой вышивкой и, наконец (это, конечно, новинка последней моды), орнаментом из пуговиц от рубашек. На макушке — большой помпон, часто фиолетовый, иногда дополненный перьями или кистями на шнурах. Интересно, что вся эта одежда, включая головной убор, является каждодневной, а отнюдь не праздничной. Носят ее женщины всех возрастов, даже совсем маленькие девочки.
Жалеем, что невозможно фотографировать, и мечтаем договориться о повторном выступлении уже при дневном свете. Ложимся спать с надеждой на следующий день увидеть повторение. Но ничего не выходит. Женщины не прочь возобновить танцы, но мужчины решительно запрещают нам снимать не только танцующих, но и вообще что-либо. Удается украдкой сделать несколько снимков, но в нас летят камни. И нам ничего не остается, как быстро проститься с Брамборетом и поспешить за пределы досягаемости разгневанных кафиров.
МАХАЛАНГУР-ГИМАЛ —
«ГОРЫ СНЕЖНОГО ЧЕЛОВЕКА»
На горизонте — Гималаи
«Мы смотрели на восток и тщетно пытались проникнуть взглядом сквозь муссонные облака, закрывавшие Каракорум, Гималаи…» — так записал Мирек Яшковский во время минутного отдыха отряда альпинистов, только что взявшего штурмом вершину Тиричмира. Он говорил от имени всех участников тиричской эпопеи, потому что каждый из них, как только поднялся на вершину, повернулся в ту сторону, где вдали угадывались восьмитысячные великаны, и искал хотя бы щелку в облаках…
Столь же жадно и безуспешно пытаемся мы проникнуть взглядом сквозь сплошную облачность через иллюминатор «Боинга», который несет нас из Дели к столице Непала Катманду. Мы — руководитель экспедиции Иван Галфи, его заместитель и главный врач экспедиции Мирек Вольф и я — образуем передовой отряд Третьей чехословацкой экспедиции «Гималаи-73», которому предстоит решить сто и один организационный вопрос в Королевской канцелярии и Шерпском центре Гималайского общества в Катманду. В это же время шестнадцать остальных наших товарищей на грузовиках «Татра-148» и «Авиа-30» прорываются сквозь дорожную пыль североиндийского Бихара, с тем чтобы пересечь границу Непала в ее самой восточной точке — у селения Биратнагар.
Между покорением Тиричмира и сегодняшним перелетом в Катманду пролегло шесть лет. Все это долгое время продолжалась научная обработка материалов, полученных на вершинах Гиндукуша.
В наше время уже невозможно быть энциклопедистом, как каких-нибудь сто лет назад. Для решения различных вопросов необходимо объединить усилия специалистов разных областей, поэтому и для обработки материалов двух гиндукушских экспедиций были привлечены ученые из Академии наук, университетов и институтов, а также из пражского Национального музея. Вместе с тем это были годы подготовки новой экспедиции, целью которой было достичь «порога Вселенной» — Гималаев. Ведь Гималаи — самая высокая часть нашей планеты — еще много поколений будут ставить задачи перед естествоиспытателями, манить спортсменов к труднейшим восхождениям и приносить счастье тем, кто на их вершинах соприкоснется с красотой и величием природы, не подвластной давлению современного техногенного мира.
«Гималаи начинаются там, где кончаются остальные горы» — точнее и справедливее не скажешь. Одиннадцать из четырнадцати вершин мира, превосходящих 8000 метров, находятся в Гималаях. Еще более, чем высота над уровнем моря, человека поражает их относительная высота, потому что Гималаи встают внезапно, буквально как стена, над Индо-Гангской низменностью, расположенной на высоте всего 100 метров над уровнем моря. Но и их горизонтальные размеры говорят сами за себя: 2500 километров — с запада на восток и 200–300 километров — с севера на юг. Лишь в двух отношениях Гималаи уступают другим горным системам. Гималайские ледники далеко не самые крупные из известных горных ледников, и при фантастических высотах над уровнем моря Большие Гималаи вместе с тем не являются главным водоразделом. Крупные реки, такие, как Инд, Сатледж, Друн и Брахмапутра, берут начало севернее гималайской стены. Пропилив ее, они несут свои воды на юг, в Индийский океан.
Образование современных Гималаев относится к неогену, когда области современного Южного Тибета и Гималаев поднялись над морскими просторами, отделявшими до этой поры основу современного Азиатского континента (так называемую Азиатскую платформу) от Индийской платформы. Поднятие северной части Индийской плиты обусловило выход на дневную поверхность участков морского дна с тысячеметровыми толщами отложений. Гималайская складчатость проходила в своем развитии четыре главных этапа, охватывая меловой период, эоцен, миоцен и верхний плиоцен — до нижнего плейстоцена. В этих фазах сформировались основные черты рельефа Гималаев. Современный характер горной системы связан только с последними двумя складчатостями, протекавшими примерно от 18 до одного миллиона лет назад. Новейшие исследования показывают, что некоторые группы вершин Больших Гималаев еще более молоды: их возраст примерно 200–500 тысяч лет. Погребенные останки носорога, обнаруженные в Тибете на высоте 5180 метров исследователем гималайской природы Годвином Остином (его именем ранее называлась вторая по высоте вершина мира — Чогори, 8611 метров), — доказательство того, что Гималаи были подняты на 2500–3000 метров в относительно недавнем геологическом прошлом. Одновременно с поднятием усиливалась и развивалась эрозия, и в результате комбинации этих процессов сформировалась сложная горная система, развитие которой еще далеко не завершено. По своей геологической молодости и по интенсивности изменений, происходящих в настоящее время, гималайская система не имеет себе равных на планете.
2
Эта деталь сама по себе весьма интересна. Улитки (рода