В базовом лагере микрофон берет Иван Галфи и просит сообщить, как произошло падение. Иван Фиала отрывочно передает события последних часов:
— …Шел под кислородом, но, видимо, баллон начал отказывать, так как замерз редукционный вентиль. Сорвал маску и позвал. Хотел пройти на снежный заструг и там исправить, но не дошел. Сам не знает, как это случилось — может быть, на какое-то время потерял сознание, он ничего не помнит…
Галфи:
— Как ты думаешь, сколько вам оставалось до предвершины?
Фиала:
— Ну, это лучше видно снизу. Если посмотреть на те более светлые гранитные полосы — так мы были уже на них. А вообще, представь себе: мгла и снегопад, как сейчас, так что трудно сказать, сколько нам еще оставалось. Но трудности уже были позади…
Да, чисто альпинистские трудности были уже позади…
В передаче в 14.00 сообщается, что врачи продолжают противошоковое лечение. Ясно, что продолжать спуск сегодня уже невозможно. Необходимо решить проблему, связанную с нехваткой места на «пятерке»: палатка, переправленная в лагерь номер шесть, осталась наверху. Решено, что шерпы спустятся вниз. В «пятерке» всего две палатки. Одна отведена раненому и тем, кто дежурит около него, в другой будут по очереди отдыхать остальные.
В 15.00 шок проходит, пострадавший в сознании, психическое состояние хорошее. Жалуется на боли в левой части груди. Уложен в три спальных мешка, и товарищи постоянно растирают ему руки и ноги, которые наощупь уже теплые, хотя вначале казалось, что они были переохлаждены.
Передача в 17.00. Во всех лагерях густой снегопад. На «пятерке» спокойно. Гонза Коуницки спит. Ежи Псотка, нервничавший во время утренней передачи, сейчас говорит в микрофон совсем спокойно. Просит, чтобы базовый лагерь передал наверх «Апассионату». И снова, на сей раз без единого слова сопровождения, звучит над долиной Варуна музыка Бетховена. Слушаем и мы в базовом лагере и воспринимаем музыку совсем иначе, чем в прошлые вечера. Вокруг стола в кают-компании сидят Оролин, Прохазка, Кришак, Шимунич, Вольф, Галфи, Калвода, Сиротек и я. Все в испачканных, порванных «пуховках», усталые, головы глубоко втянуты в поднятые воротники. У Карела Прохазки, этого вечного шутника, тихо ползет по щеке слеза. Звучит Бетховен. Через крышу палатки, прожженную солнцем, капает вода от тающего муссонного снега, в нескольких местах образовались лужицы. Звучит «Апассионата», и все думают об одном: это — конец экспедиции, конец надежды на вершину…
Для штурмовой группы наступает шестая ночь на высоте 7850 метров.
Вместо подъема флага на вершине перед экспедицией теперь новая цель — спасение жизни, спасение товарища. Разворачивается акция, которая по своему характеру не имела подобных себе в истории гималайского альпинизма. Высота, на которой находится раненый, и крайне трудный подход к «пятерке» заставляют думать о необходимости использования вертолета. Но в нашем распоряжении только собственные силы — наши и друзей-шерпов. Никто не хочет остаться в стороне.
Уже 21 мая в середине дня выходит первая спасательная группа. Все движение людей между лагерями строго продумано и подчинено новой задаче. Это как строго рассчитанная шахматная партия. Возможность ночевки в промежуточных лагерях крайне ограниченна, нигде не должно быть ничего непредвиденного. От каждого сегодняшнего перемещения зависят завтрашний и последующие дни. Разумеется, что при всех акциях на ребре все высотные лагеря должны быть и в дальнейшем постоянно заняты и обеспечены продовольствием — иначе может оказаться отрезанной головная группа.
Возрастающее число заболеваний (в эти дни с высокой температурой слег заболевший воспалением легких Иван Галфи) требует постоянного состава в базовом лагере. Однако каждый, кто получает, хотя бы и неуверенное, разрешение врача, спешит наверх.
На следующий день трое товарищей пытаются спустить раненого в нижний лагерь. В «пятерке» остается только Польда Паленичек, страдающий снежной слепотой. Червинка, Псотка и Фиала полтора часа сражаются за двенадцать метров спуска, но к полудню из-за состояния раненого они вынуждены осилить эти же двенадцать метров обратно к палатке. Неудача первой попытки не имела бы значения, если бы не обнаружилось, что у Гонзы Коуницкого не только ранение головы и ушиб грудной клетки, но поражен позвоночник и задет спинной мозг.
Целую неделю продолжается тяжелое сражение с высотой, с налетевшим муссоном, со временем, со смертью. Неделя, которая кажется вечностью, которая навсегда останется в памяти каждого из нас. Неделя, закончившаяся в понедельник 28 мая в 12 часов словами Польды Паленичека по радио из пятого лагеря:
— Он скончался…
В безмолвии спускаем государственный флаг, развевавшийся над базовым лагерем. Из «пятерки» возвращаются двое ее последних обитателей — Польда Паленичек и Карел Прохазка. На высоте 7850 метров остается только одинокая могила — первая могила на Макалу и самая высокая в Гималаях. Карел Прохазка вместе с Польдой Паленичеком оказали товарищу последнюю услугу. Нам в базовом лагере они рассказали:
— Гонза похоронен в том же положении, в каком он умер. Он лежит на спине, со скрещенными на груди руками. Под голову мы подложили его штормовку. Он лежит в двух спальных мешках, еще два спальника мы положили сверху и все закрыли сложенной палаткой. Тент закрепили семью кислородными баллонами. На его груди лежит флаг Чехословакии. На кислородные баллоны мы навалили камни и щебенку, а сверху, уже чисто символически, засыпали снегом. Он погребен на том месте, где стояла палатка, в которой он умер, в своего рода естественном гроте, дно и стены которого из льда, а крыша — нависающая скала…
…Идет густой снег. Завтра, наверное, придут первые носильщики из Седоа[5].
Муссон и пиявки
На дальнейшую судьбу экспедиции глубоко повлиял муссон. Тяжелые тучи уже не только постоянная завеса, закрывающая от нас горы, но главным образом источник дождей и грозовых ливней, переходящих на высоте в плотный снегопад. И в те редкие минуты, когда под напором шквального ветра разрывается завеса облаков и на короткое мгновение горы освещаются, они выглядят совсем иначе, чем мы привыкли их видеть. Макалу уже не кажется ни полосатым тигром, ни черным великаном. Теперь это как бы его гипсовая модель, на ней нет уже иного цвета, кроме белизны свежего снега. Снег покрыл места высотных лагерей, которые мы узнавали по конфигурации склонов и по синим ниточкам страховочных канатов, протянутых вдоль юго-западного ребра. Исчезли под белыми покровами черные башни, а у их основания снег засыпал палатку, так и оставшуюся на высоте. Таким мы в последний раз видим Макалу.
Муссон осложняет нашу жизнь на каждом шагу. Носильщики, которые три месяца назад охотно шагали босиком по снегу и коротали морозные ночи под открытым небом, теперь, в период муссона, потеряли всякий интерес к походу. Поскольку теперь у нас осталась лишь незначительная часть прежнего багажа, Норбу-лама не прислал сразу достаточное количество носильщиков, и караван придется разделить на две, а потом — на три партии. И кто знает, как бы все обошлось, если бы Норбу-лама, сын великого ламы из Седоа, не унаследовал от отца уважение жителей горных селений во всей округе.
Покидаем базовый лагерь — первая группа из пятидесяти одного носильщика, трех шерпов и восьми наших товарищей. Без радости и без веселья. Видимо, завтра или послезавтра, в зависимости от того, когда подойдут следующие носильщики, двинутся остальные. Если к этому времени не прилетит вертолет, нужно будет нести больного Ивана. Но больше ждать уже нельзя.
Спускаемся сквозь тучи и дождь в глубокую долину Баруна. В Тадосе низкая зеленая трава, кустарники еще голые, но почки уже начинают лопаться. Зато рододендроны расправили свои скрученные морозом листья, и на них расцвело целое море цветов разных оттенков. Преобладает темный пурпур, но от него идет целая гамма пастельных тонов — до самого светлого и даже до легкой воздушной желтизны. Обилие цветов и красок, как весной в парках под Прагой. Рододендрон служит нам высотомером. По мере спуска все больше увядших, порыжевших цветов, а еще ниже, на уровне Янле и Пхематана, рододендроны давно уже отцвели.
5
Три года спустя, 24 мая 1976 года, чехословацкие альпинисты Милан Кришак и Карел Шуберт вместе с участником испанской экспедиции Хорхе Кампруби взошли на главную вершину Макалу. При спуске Карел Шуберт погиб