Из Кхандбари до Тумлинктара еще полных два часа ходу, но изгиб Аруна и речная терраса со взлетной полосой аэродрома на ней уже видны как на ладони. Под нависшими облаками, очень низко над днищем долины появляется силуэт серебристой стрекозы. Она пролетает над Тумлинктаром, слабый звук моторов разносится над долиной, затем машина разворачивается, и два небольших турбовинтовых двигателя гудят уже над нашими головами. Это самолет типа «Twin-Otter». Непальские авиалинии используют такие для полетов в горах. Через несколько минут самолет садится. Такой же прилетит завтра за нами.
Завтра? В самом деле? Может быть, мы ошиблись в календаре? В прошедшие месяцы мы мало думали о днях недели и, возможно, сбились со счета. Насколько позволяет раскисшая дорога, прибавляем шагу. Но совершенно напрасно: едва мы прошли около двухсот метров, как самолет снова в воздухе! Вот он исчезает за горизонтом. Однако сомнения остаются. Подгоняем носильщиков, а они не могут взять в толк, зачем такая спешка: ведь к вечеру мы в любом случае будем в Тумлинктаре!
Мы с Гонзой Червинкой обгоняем караван, переходим на бег. С каждым шагом внутреннее беспокойство растет. Взлетная полоса уже совсем близко. Навстречу нам идет наш шерпский почтальон Анг Намаял с письмом в руке. Все ясно. Самолет, которому мы так восторженно махали, прилетал действительно за нами. Однако он прилетел на день раньше, чем было договорено. И все-таки мы с ним не разминулись бы, если бы не вынужденная остановка в Бункине!
Когда самолет сел, на аэродроме находилась небольшая группа тех, кто вышли из Бункина первыми. Все они улетели, оставив часть багажа, не поместившегося в самолете. Груда ящиков, одинокая фигура Анга Намаяла, который получил приказ ждать нас, да следы самолета в размокшем грунте, — вот все, что застали мы в Тумлинктаре. Это означает, что впереди еще неделя похода, при том что носильщики дальше не пойдут, а продукты и деньги на исходе. После минут, заполненных ругательствами, наступает апатия. Уже незачем спешить, и совершенно неизвестно, где раздобыть носильщиков..
Вдруг из-за облаков снова доносится свист моторов. Вынырнувший самолет на бреющем полете пролетает над нами. Бежим к полосе, машем руками, кричим, пытаясь обратить на себя внимание. Но это излишне: самолет и так уже заходит на посадку и вскоре подруливает к нам. Бежим к самолету. Европейского пилота, наверное, повергли бы в ужас фигуры в рубашках, покрытых кровавыми пятнами от пиявок и просоленных от пота, с кусками глины на ботинках, с лицами, обожженными солнцем и морозом, с длинными растрепанными волосами. Но командир только что приземлившейся машины в отлично отглаженной форменной рубашке улыбается из дверей кабины, сверкая белоснежными зубами на смуглом лице. Он понимает наше состояние, наши опасения, как бы он снова не исчез в облаках, словно появившаяся на мгновение добрая фея. Он полон готовности помочь нам. В Тумлинктар он вернулся с какой-то металлической конструкцией, которая уже давно лежала в Биратнагаре в ожидании транспортировки. Да, на сегодня он уже освободился и может сделать для нас два-три рейса, если позволит погода: ведь здесь нет ни системы радиолокации, ни иных наземных средств обеспечения полета. Разумеется, все рейсы должны совершиться один за другим, у машины не должно быть простоя.
Шерпы бегут в направлении Кхандбари — поторопить тех носильщиков, которые еще на подходе. Грузим багаж, оставшийся на аэродроме от предыдущего рейса, расплачиваемся с последними носильщиками. Разочарования позади, все идет как по маслу. Командир присматривает за укладкой багажа, проверяет шасси — не сели ли, сам помогает распределить грузы. Только мои пластиковые сосуды с образцами в формалине вызывают его подозрения: «Это не кислород? А то я не полечу — не хочу при вынужденной посадке сгореть!»
Когда загруженный самолет в третий и последний раз поднимается над домиками Тумлинктара, в его кабине — четыре шерпские женщины, Гонза Червинка, я и, разумеется, последний багаж, доставленный носильщиками к отлету самолета. Больше ждать нельзя, так как день кончается и быстро наступают сумерки. На взлетной дорожке остается грустный старшина шерпов Анг Темба. У открытого люка самолета, символизирующего быстрое возвращение к относительному комфорту, шерпы перестали быть его подчиненными… А ему нужно дождаться последних пятнадцати носильщиков, которые еще в пути.
Через 42 минуты садимся в Биратнагаре. Жара и духота нас просто сразили. Мы снова в тропиках. Далеко остался лед и снег, а девственные горные леса, полные влаги и пиявок, стали только воспоминанием. Мы вернулись в царство комаров и малярии. Пиявки пускали нам кровь, но хотя бы безболезненно, так что можно было спать, комары же первую нашу ночь на равнине превращают в сплошной ад.
Спустившись с гор, мы, к сожалению, не избавляемся от трудностей. Муссонные дожди заполнили полувысохшие русла рек бурлящими потоками. Наши экспедиционные машины «Авиа» и «Татра» оказались разделенными непреодолимой водной преградой. После нескольких дней драматической и безуспешной борьбы со стихией Милан Кришак и Мило Неуман покидают Непал на «Авиа» совсем другой дорогой, чем основная часть состава экспедиции на «Татре». Бесконечные поломки машины и связанные с ними задержки в пути стали лишь началом злоключений пассажиров «Авиа». Когда она тарахтела ночью по индийской территории, тяжелый грузовик с заснувшим шофером полностью разбил машину, и было еще большим счастьем, что наши парни отделались легкими ушибами.
Просто удивительно, как бежит время, особенно когда оно заполнено постоянными осложнениями. И вот уже 16 июля. Прошло семь недель с того дня, как мы покинули базовый лагерь, и наша «Татра-148» стоит у экспедиционного склада в Праге. Потные, запыленные «саибы» выгружают то, что осталось от девяти тонн багажа, под ногами у них вертятся ребятишки, стараясь обязательно ступить на вещи, которые побывали «там», а чуть поодаль от всей этой кутерьмы жены толкуют о малозначащих мелочах и нетерпеливо ждут, когда же можно будет отправиться по домам. Жизнь входит в свою колею.
Завтра пойду на работу и начну немедленно классифицировать привезенный материал. Прежде всего надо переместить образцы из пластикового контейнера, который лопнул при аварии «Авиа» и был заклеен пластырем. Затем предстоит постепенно передать образцы и документацию во все организации, которым будет поручено апробировать нашу работу. Ну а потом займусь своим разделом. Для меня экспедиция не кончилась — завершился лишь ее полевой этап. Лабораторная обработка продлится не меньше года. Но это уже другая, будущая глава…
Послесловие
Прошло десять лет с тех пор, как Первая чехословацкая экспедиция поднималась в горы Восточного Гиндукуша. Десять лет — достаточно долгий срок для обдумывания результатов, полученных при исследовании природы азиатских высокогорий, при том, что часть материала еще обрабатывается. Особенно это относится к новым коллекциям, привезенным из Гималаев. Но и по Гиндукушу остается еще многое доработать.
Лабораторная обработка материалов, собранных в поле, — только первый, непременный шаг к их обобщению, а рабочие записи — лишь начальная ступень их оценки. Длинная дорога ведет от скупых полевых записей, где зафиксированы объекты исследования, место их обитания, образ жизни и т. д., до научной публикации. Потребуется по меньшей мере год или два для подготовки такой публикации, а затем рукопись будет детально обсуждаться специалистами, которых редакция попросит о сотрудничестве.