В 1305 г. вопрос снова стал актуальным. И тут мы впервые знаем мнение одного из главных заинтересованных лиц, Жака де Моле, магистра ордена Храма. Папа Климент V спросил совета у магистров тамплиеров и госпитальеров по поводу организации крестового похода и слияния орденов. Жак де Моле письменно изложил свои соображения касательно второго пункта и отправился во Францию, чтобы обсудить первый. Из-под пера Фулька де Вилларе, великого магистра госпитальеров, вышли два документа о крестовом походе. Один, общего характера, напоминает множество других текстов, о которых я упоминал выше; но во втором, более интересном, магистр предлагает настоящий план действий, который начали претворять в жизнь в 1307–1310 гг.[456]
Но нам неизвестно, что Вилларе ответил на вопрос об объединении орденов; очень жаль, так как это позволило бы более объективно оценить текст Жака де Моле. Гильом де Ногаре приобщил записку Моле к своему досье на орден Храма. Но помогла ли она Ногаре в подготовке процесса тамплиеров? Я в этом сомневаюсь. Впрочем, историки широко прибегают к этому тексту, чтобы доказать тезис о посредственности Моле.[457] Но прежде чем вынести свой приговор, обратимся к восприятию ордена Храма общественным мнением.
Критика и похвалы в адрес военных орденов в целом, естественно, не могли обойти стороной и воинство Храма. Если сравнивать тамплиеров с госпитальерами, то о вторых отзывались ни лучше ни хуже, чем о первых. Марсельский трубадур Ростан Беренгье (XIV в.), протеже великого магистра госпитальеров Фулька де Вилларе, не испытывал особой нежности к ордену Храма: впрочем, он не мог удержаться и от того, чтобы «уколоть» и госпитальеров:
…скажите мне, почему папа терпит их, когда видит, как они неоднократно и потаенно растрачивают, не избегая бесчестья и преступлений, богатства, подаренные им Господом.
И поскольку они обладают ими, чтобы вернуть Гроб [Господень], а тратят их ради шумной мирской жизни, поскольку они обманывают народ притворством, кое не угодно Господу, отчего-то они вместе с госпитальерами и пострадали так сильно, когда лживый народ турок овладел Иерусалимом и Акрой, поскольку они умеют ускользать не хуже, чем ястребы, то большая ошибка, как мне кажется, что от них не очистили мир.[458]
Можно ли отличить, какая критика или похвала напрямую затрагивают орден Храм? Одна ирландская поэма (Livre de Howth) развивает тему развращенности богатством, из-за которого тамплиеры променяли добродетель на порок.[459] Автор «Романа о Лисе» обращается к одним тамплиерам с обвинением, которое часто адресовали крестоносцам, в измене и нежелании сражаться — а ведь Филипп де Нантей обвинял в том же оба ордена:
И скажу вам, что если бы тамплиеры
Нам помогли, а не завидовали
Мы бы уже захватили всю Сирию, Иерусалим и весь Египет.[460]
Самая распространенная критика, которую, кажется, чаще всего адресовали тамплиерам, — скаредность в раздаче милостыни. Иоанн Вюрцбургский уже упрекал в этом тамплиеров в середине XII в. Некоторые свидетели вспомнят о черте тамплиеров во время процесса в Англии и Шотландии. Было ли это обвинение безосновательно, как то уверял А. Дж. Форей?[461] Нельзя быть в этом уверенным полностью. Благотворительность, как мы знаем, не входила в задачи ордена. Но на Западе некоторые поступки тамплиеров были близки к тому, что делали госпитальеры; вполне можно проводить сравнение. Но даже если несправедливо упрекать в этом рыцарей Храма, нет сомнений, что тамплиеры придавали куда меньшее значение милостыне, заботам о больных, приюту скитальцев.
Что касается нравов и поведения тамплиеров, то о них сохранилось несколько поговорок: «Не верьте поцелую храмовника», «Пить как тамплиер». В какой момент они появились? Откуда? Где они были распространены? Здесь требуется провести тщательное исследование, поскольку в этой области, как и во многих других, безапелляционное утверждение не является неопровержимым доказательством.[462]
Самый яростным хулителем ордена Храма был английский историк Матвей Парижский. Этот сторонник Фридриха II, враждебно настроенный к папской власти, обличал «тех, кто жиреет от стольких доходов, предназначенных на борьбу с сарацинами, и нечестиво обращает свои силы против христиан, против своих братьев»; и еще: «Они предают нас словно волки под овечьей шкурой… ведь иначе сарацины давным-давно были бы разбиты…».[463]
Матвея Парижского слишком часто можно поймать на преувеличении, искажении, даже лжи, когда он пишет о тамплиерах. Однако мы многим ему обязаны: он опубликовал их письма; он процитировал горькие слова магистра Армана де Перигора: «Мы одни… несем на своих плечах всю тяжесть защиты этой страны…», о которых я упоминал в предыдущей главе. Конечно, сам он не придавал им большой важности «по причине дурной славы тамплиеров и госпитальеров».[464] Но у его читателя может быть другое мнение. В той же Англии в песнях, поэмах и других народных текстах никогда не встречалось содержательной критики ордена.[465]
Зато без труда можно отыскать тексты, дающие положительную оценку тамплиерам. Рютбёф защищал орден Храма в своем «Новом плаче о заморской земле», написанном в 1276 г.:
Покажите словами и примером,
Что вы любите Господа и Храм.
Один северофранцузский трувер, Гюйо де Провен, заявил: «Тамплиеры — весьма благородные люди». И Вольфрам фон Эшенбах, первый из германских миннезингеров, которому довелось побывать за морем, сделал тамплиера образцом рыцаря Грааля в своем «Пар-цифале» (нетрудно представить, какой шанс он дал всем любителям эзотерики!). Сборники «примеров» (ехетрlа), например тот, что был составлен францисканцем Этьеном де Бурбоном, популяризировал злоключения «сеньора Воды и Хлеба» — тамплиера, которому излишнее умерщвление плоти помешало держаться в седле.[466]
Процитированные в таком разнобое, эти то враждебные, то благоприятные мнения об ордене Храма обладают одним несомненным достоинством: они показывают, что реальность была нюансированной; что непопулярен был не один орден Храма; что у него были свои почитатели. В конце концов, очень немного критики обрушивалось только на одних тамплиеров. Однако систематическое исследование текстов, причем не только нарративных (я имею в виду юридические документы, акты процесса), позволит получить более точное представление об этой непопулярности и ее истоках.
Можно проверить гипотезу Д. Правера, согласно которой непопулярность орденов проявилась около 1239–1240 гг. по двум причинам: из-за их распрей, которые тогда вспыхнули с наибольшей силой; из-за увеличения их расходов на Западе, в оправдание которым приводились возросшие траты в Святой земле. Зависть, жадность, скаредность и расточительство стали характерными чертами орденов на Западе. Орденов — или все-таки ордена Храма? Принимая во внимание даты, предложенные Д. Правером (1239–1240), я склонен думать, что пропаганда Фридриха II, благодаря его приверженцам на Западе (Матвею Парижскому), была достаточно эффективной, чтобы очернить образ ордена Храма, всецело преданного папству (тогда как в то время госпитальеры поддерживали императора). Все усиливавшиеся нападки на папство могли только повредить ордену Храма. Как бы ни повели себя тамплиеры во время прямого столкновения Филиппа Красивого с Бонифацием VIII, орден Храма уже получил свой ярлык; мнение общества уже было подготовлено.[467]
Письмо Армана де Перигора, процитированное в предыдущей главе, так же как поэма Рико де Бономеля, показывает, что тамплиеры знали об этой критике и живо ощущали враждебную атмосферу. Предчувствовали ли они более грозную опасность?
456
Докладная записка де Моле о крестовом походе опубликована в кн.:
457
460
467