Своего рода набросок записки, составленной в ответ на критику, объектом которой стал орден, был найден в Арле; он явно предназначался для представителей тамплиеров на Лионском соборе 1274 г..[468] Если идти от обратного, то из этого текста можно узнать, какими были основные обвинения, выдвинутые против ордена. Например, первая часть записки посвящена защите прав и привилегийордена. В ней подробно рассказывается о благотворительной деятельности братьев; вот доказательство того, что орден подвергался нападкам как раз по этому поводу. Тамплиеры не только обеспечивали перевозку паломников в Иерусалим, но также помогали бедным, сиротам, беременным женщинам; новорожденным оказывали приют в орденских домах, где за ними следили «врачи» и дазали необходимые лекарства.
Тамплиеры особенно упирали на свои финансовые затруднения, называя даже в числе возможных свидетелей самих сарацин, которые знали, что братья испытывают нехватку в оружии, лошадях и людях. Они приращивали свои ресурсы на Западе, чтобы восполнить все увеличивавшиеся потребности на Востоке: всеобщее отступление мусульман, невиданная агрессивность мусульманских султанов вынуждали их платить значительную дань и поборы, чтобы вырвать у врага разрешение на перемирие, передышку и добиться выдачи пленных. В конце концов, тамплиеры предлагали проверить их счета. Естественно, этот аргумент должен был до глубины души удивить немало соборных отцов, убежденных в богатстве ордена Храма. Однако описи, составленные в 1307 г., сведения из Арагона, о которых упоминалось в предыдущей главе, свидетельствуют в пользу аргументов тамплиеров.
Боялись ли тамплиеры только за свои привилегии? Могли ли они представить себе, что само их существование поставлено под угрозу? Предчувствовали ли они, что собор может принять решение, противное их интересам? И вот тут мы снова возвращаемся к проблеме слияния орденов. Теперь я попробую взглянуть на нее глазами тамплиеров. А у них могло возникнуть впечатление, что это слияние задумывалось как поглощение ордена Храма орденом госпитальеров. Разве не могли госпитальеры в силу своего двойного призвания — военного и милосердного — выполнять самые разные миссии, которые собирались вменить единому ордену? Святая земля была потеряна, но у ордена госпитальеров оставались его бедняки… Это вполне может объяснить, почему тамплиеры так настойчиво указывали собору на свою благотворительную деятельность. Не этого ли боялся Жак де Моле, когда писал в своей записке на имя Климента V: «Крайне жестоко и неприязненно принуждать человека, который по зову сердца предпочел одеяние и убеждения одного ордена, изменять свою жизнь и обычаи или выбирать другой орден, чего он совсем не хочет».
В своей записке Жак де Моле изложил аргументы против объединения орденов: в общем, то, что нормально при двух существующих орденах — здоровая конкуренция, соревнование, — станет гибельным при одном ордене — конфликты, внутреннее бездействие. Признаем, в своих аргументах Моле не всегда отличался широтой взглядов. Ему явно не нравилось, что он больше не будет великим магистром. Его аргументация становилась попросту смешной, когда он утверждал, что «во время военных походов на сарацин принято, чтобы один орден находится в авангарде, а второй — в арьергарде». Если останется только один орден, то авангарда и арьергарда просто не будет.
Но Моле был своего рода ограниченным реалистом, который знал толк в людях и честолюбии: борьбу с ними он считал абсолютно бесполезной. Предложенное магистром сравнение с двумя существовавшими тогда нищенствующими орденами, которые «оба тщатся заполучить самых лучших людей и все больше подбадривают своих монахов во всем, что касается совершения богослужения, проповеди и наставления в слове Божьем…», очень уместно. Следует отметить, что соперничество между орденами тамплиеров и госпитальеров никогда не мешало им действовать сообща, когда в этом появлялась необходимость. Факты этому не противоречат, а современники — тем более: ведь, даже сетуя на разногласия и конфликты, они, как мы видели, хвалят или порицают оба ордена вместе, а не по отдельности.
Затем Моле излагает доводы в пользу слияния. Оно способствовало бы значительной экономии, «так как там, где сейчас два прецептора, остался бы всего один». Но главное, под видом защиты проекта объединения магистр хитроумно выдвигает самый сильный аргумент, в силу которого слияние не должно состояться: он отмечает, что по сравнению с прошлым щедрость верующих по отношению к орденам уменьшилась, и «им постоянно наносят большой ущерб прелаты и прочие люди, могущественные и нет, клирики и миряне». Однако, продолжает Моле, «если слияние все же произойдет, то [новый] орден станет таким сильным и могущественным, что сможет защитить свои права от кого угодно и непременно так и сделает».[469] Вне всякого сомнения, именно так и рассуждали Филипп Красивый, Эдуард I, Хайме II или король Кипра — убежденные противники объединенного ордена.
Очевидно, что, даже не произнося этого вслух, Моле наверняка не сомневаться в том, что этих самых монархов больше устраивало существовавшее положение дел. Но именно в этом вопросе интуиция подвела Моле, в отличие от Фулька де Вилларе, великого магистра госпитальеров, который сумел вывести свой орден из-под удара, разместив его за пределами Западной Европы.
Моле не был гением, это ясно. Однако было бы неправильно целиком сосредотачиваться на двух-трех нелепых или несомненно смехотворных положениях его записки для папы. При более внимательном прочтении видно, что автор обладал здравым смыслом, ему не чужд был реализм и даже хитроумие. Моле — консерватор: он так и пишет в начале своего доклада: «Невозможно или по крайней мере редко удается вводить новшества, не вызывая великих опасностей». В этом он полностью остается человеком своего времени — средневековья. Написанное им почти не отличается от того, что в это же самое время вышло из-под пера ученых авторов записок о крестовом походе и слиянии орденов. Например, Раймунд Луллий совершенно серьезно рассуждал о цвете плаща и креста будущих рыцарей единого ордена. А уже в середине XIV в. Филипп де Мезьер, автор трактата на ту же тему, посвятил этой проблеме не одну страницу, исполненную самой искренней заинтересованности. Почитать бы им «Новые приклюгения Лиса»!
Короче говоря, я не нахожу в докладной записке Моле ничего, чтобы могло бы оправдать то нелепое обвинение в глупости, которое обычно предъявляют Моле. Филипп Красивый и его советники, похоже, были того же мнения. Они предпочли обвинить его в ереси.
Часть VI. ГИБЕЛЬ ОРДЕНА ХРАМА
Глава 1. Упущенные возможности
Падение Акры в 1291 г. в каком-то смысле стало для ордена Храма смертным приговором. Именно ему, а не какому-то другому ордену, потому что он упустил возможность приспособиться к изменившейся ситуации.
умер брат Берар, магистр ордена Храма, и магистром стал брат Пмьом де Боже. Он был добрым дворянином, родственником короля Франции и неоднократно доказал свое великодушие и щедрость, раздавал милостыню, что принесло ему добрую славу. И в его время орден Храма внушал большое почтение и страх. До того, как стать магистром, он был командором в Апу-лии. Он провел два года за морем и посетил все дома Храма в королевстве Франция, Англия и Испания, собрав огромные богатства, и отправился в Акру…
Он приходился кузеном Карлу Анжуйскому, королю Сицилии. Его брат, Людовик де Боже, был коннетаблем королевства Франция и умер во время крестового похода на Арагон в 1285 г.
468
469
Lizerand… P. 3–15.