— Слушай, тебе уже всадили эту гадость? — Митя взглядом показал на очередь в палатку.
— Гамма-глобулин? А как же! Если сейчас не впрыснешь, через неделю загнешься от желтухи. Знаешь, сколько с ней в Союзе по госпиталям народу валяется?
— Ладно, успею еще. Давай лучше покурим.
Вовка вытащил из кармана кителя пачку «Столичных».
— Откуда? — удивился Митя.
— Рубли оставались, здесь они ни к чему, вот я и купил десять пачек.
Они уселись с теневой стороны палатки, куда солнце еще не успело добраться, прислонившись спинами к горячему брезенту.
— Слушай, Вовк, что они здесь пьют? Из этих цистерн течет одна ржавчина.
— Да ты что, рехнулся? Они этой водой даже не умываются. — Вовка сладко затянулся. — Ниче, скоро придет водовозка, тогда и напьешься.
— Может, залезем в какую-нибудь палатку да подрыхнем немного, а то я ночью почти не спал.
— Ну-ну, попробуй, сваришься через пять минут. Там внутри как в парилке, койки без матрасов, да еще дембеля подкарауливают таких, как ты, птенцов, вмиг все снимут, не пискнешь. Я уже ученый. — Вовка вздохнул.
Только сейчас Митя заметил, что китель на Вовке старый, весь замызганный и погоны держатся «на соплях».
— Когда это тебе так?
— Да-а, сегодня ночью заволокли в палатку, китель сняли, погоны сорвали, у них свои, гнутые — дембельские, всучили это старье и пинка под зад!
— А ты чего?
— Да ничего, утерся и пошел!
— Ты не раскисай! Нас теперь двое.
Вовка улыбнулся и хлопнул Митю по плечу:
— А я и не раскисаю. Давай лучше подумаем, где спать будем. Неизвестно еще, кто нас «купит», в некоторые районы самолеты бывают раз в неделю.
— А дорог-то нет, что ли?
— Как же, есть, только я лучше самолетом полечу…
Они разговаривали о житье-бытье, а тень за их спинами все съеживалась и съеживалась, пока не исчезла совсем, и солнце безжалостно уставилось на них.
Ноги распухли в сапогах. Мимо двигались разморенные люди с красными потными лицами; время от жары текло медленней, а иногда и совсем останавливалось, кружась желтыми песчаными смерчами на дорогах.
Митя услышал, как кто-то сидящий в голове назвал его фамилию: «Шеломов» — и потом еще раз повторил: «Шеломов!»
— Эй, ты что, заснул? — Вовка сильно тряс его за плечо. — Тебя вон майор доораться не может.
Митя с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, заковылял туда, где его ждали нервный майор и капитан в комбинезоне песочного цвета.
— Никак разморился на солнышке, — майор приторно улыбнулся. — Ничего, сейчас проветришься.
Майор выкрикнул еще несколько фамилий молодых сержантов, их построили, капитан забрал у них военные билеты и, показав рукой на стоящий за воротами пересылки «Урал», крикнул:
— К машине!
Все рванули к грузовику, и только Митя остался на месте. Он вдруг понял, что, не успев встретиться с Вовкой, должен расстаться с ним навсегда. Вовка все так же сидел у палатки и смотрел в его сторону.
— Товарищ капитан! — обратился Митя плачущим голосом. — Товарищ капитан! Как же так? У меня здесь друг, мы с ним полгода в учебке вместе… земляки, братья… — Митя, не зная, что бы еще придумать более веское, скорчил умоляющую рожу.
Капитан поморщился, но полез в карман:
— Ладно. Фамилия?
— Моя? — Митя задохнулся от радости. — Шеломов!
Капитан вытащил наугад военный билет:
— Казаченко!
К ним подбежал длинноногий нескладный парень в висящей мешком парадке.
— Ты остаешься, — капитан показал пальцем на одну из палаток. — Сбегай за майором, приведи его сюда. — Он повернулся к Мите. — Ну давай, показывай своего брата-акробата…
— С приездом на землю обетованную, мужики, — пошутил младший сержант, протягивая руку. — Горов. Замполит велел привести вас в модуль на пару ласковых. Так что давайте за мной.
Вслед за сержантом они зашли в длинное одноэтажное здание, которое он назвал модулем. Вдоль всего здания тянулся коридор с дверями по обе стороны.
— Назвали барак модулем и думают, что будет красивей, — шепнул Вовка.
— Помолчи, сопля, — незлобно бросил Горов и стукнул в одну из фанерных дверей. — Разрешите?
В комнате было сильно накурено. На столе валялись пустые консервные банки, корки хлеба, грязные ложки. Над столом вились мухи, наполняя комнату монотонным жужжанием. В углу около зашторенного окна лежал, уставившись в потолок, грузный, оплывший капитан и курил. Над кроватью на огромном гвозде висел автомат. Вошедших капитан будто и не заметил.