Наш двор обозрим со всех сторон, мышь не пробежит незамеченной среди кустов сирени, черемухи и жасмина.
От переулка отделяют нас чугунная решетка и ворота — остатки прежней усадьбы архитектора Лопыревского, строителя нашего дома и разных построек во дворе, искусственно потом разделенных, уничтоженных, снесенных.
Даже под окном нашей кухни, в укромном уголке, возделывает за забором скромный, но приятный цветник под большим деревом еврей-парикмахер, дверь его на первом этаже дома 31 выходит прямо в этот уголок, в садик под нашими окнами. Во дворе цветочные клумбы, асфальта еще нет[309].
Алексей Федорович каждый вечер гуляет под окнами во дворе. С ним почтительно здороваются, его знают все. Иной раз какой-нибудь пьяненький подойдет, но мирно поговорит о жизни, а я наблюдаю в окно, не пора ли вмешаться [310].
Двор патриархальный. Жарким летом вытаскивают кровати на воздух, спят, как цыгане, отгородившись какими-то тряпками на веревках. В нашем доме замечательная нумерация квартир двух семейств. На первом этаже нашего подъезда Николай Карпович Гасан, инвалид войны, физически здоровый, крепкий, но нервный до безумных припадков (бегает с топором — за кроткой женой Марусей). Он, вселяясь в свою комнату, взял себе, как истинный пролетарий, номер 1[311]. На втором этаже скромный профессор Лосев согласился на номер 20, кто его знает, может, еще будут жильцы. Но таковых не оказалось.
В доме райздрав, женская консультация, станция переливания крови. Все это по наследству от прежних времен. Раньше были здесь родильный приют и амбулатория бесплатная, для бедных. В самой середине Арбата было много медицинских учреждений одного хозяина «Общества русских врачей». Но место опасное. Остановиться и поговорить со знакомым на нашем углу или около дома — Боже упаси. Подходит человек в гороховом пальто: «Граждане, проходите». Я сама свидетель. Эти гороховые пальто стояли по всей арбатской фасадной парадной линии. Зато в переулках светло вечером, спокойно, никто не обидит, гуляйте, граждане, на здоровье. Нас оберегает родная милиция. Не нас, конечно, а правительственную трассу, но и нас заодно.
Теперь, когда Валентина Михайловна принесла мне паспорт, многие опасения отошли. А уже, как оказывается, начальник милиции пугал ее этой пропиской чужого человека (влезет в квартиру, вас выгонит, заберет, украдет), чего только не говорил. Но его можно понять. Он блюдет интересы неразумного профессора, он страж порядка, а ведь слова почти те же, что и у давних знакомцев, что жили в квартире Лосевых 18 лет, обещая выехать через два-три месяца, и мрачно встретили мое появление.
Слава Богу, многолетний комендант дома, хороший, почтительный человек, некто Кашкаров, всегда поможет, хозяйственный, честный. Но и он ничего не сможет сделать, если злостно донесут. Времена опасные.
Надо сказать, что наша жизнь, несмотря на разные тяжелые обстоятельства (а как же без них), чрезвычайно размеренна. На первом месте, конечно, работа, но тем не менее, бывают дни, когда хочется побыть вместе с друзьями, например, с Ладыженскими или с Анциферовыми (они самые близкие по расстоянию). И хотя они наши частые гости, но и мы иной раз захаживаем к ним — с ними как-то все очень ясно. Но есть один дом и для меня, и для Лосевых совсем загадочный.
Гуляя по вечерам с Алексеем Федоровичем по арбатским и приарбатским улочкам и переулкам, мы делаем большой круг и обязательно захватываем Пречистенку. Именно там во дворе дома с колоннадой, в Академии художеств (когда-то там миллионер Щукин владел прекрасным собранием импрессионистов — разорили, часть в московском музее на Волхонке, часть в Эрмитаже), в каком-то флигеле (усадьба старинная) квартира, на двери которой не менее шести звонков — Жабиным. Дом совсем особый. Здесь наши друзья Властовы. Борис Владимирович (1894–1964), профессор-биолог, вместе с Алексеем Федоровичем учился в Новочеркасской гимназии, и его жена Магдалина Брониславовна Вериго. Борис Владимирович — второй муж Магдалины Брониславовны, с 1923 года (первый — писатель Феликс Чудновский, умер в 1919 году в эпидемию испанки). Он правнук царского генерала (род Властовых греческого происхождения, был, видимо, Властос), да не простого, а героя Отечественной войны 1812 года — в галерее героев Зимнего дворца его портрет. Имя генерала-героя начертано и в Храме Христа Спасителя. По сведениям одного журналиста (Интернет), как сообщил мне Максим Левин, под городом Иваново есть храм Святого Георгия и могила вблизи него генерала Георгия Ивановича Властова (1769–1837). Здесь когда-то было имение генерала. Дед — Авенир Властов, предводитель дворянства в одной из центральных губерний. Судя по имени, младший из братьев (старшим давали греческие имена — Георгий, Константин). Брат деда — известный ученый, богослов, Георгий Константинович (1827–1899), тайный советник (а это генеральский чин). Служил при кавказском наместнике, заботился об улучшении жизни крестьян. В трудах его сочетались богословская и антиковедческая темы, да еще переводы. Наряду с работами о нетленности мощей, толкования книг библейских пророков и евангельских текстов, древнегреческий дидактик и мифолог Гесиод и по-французски сочинение о Прометее и Пандоре (мы — античники — ценим его гесиодовский цикл, в нашей с Алексеем Федоровичем библиотеке он есть). Борис Владимирович особенно страдал из-за тайного советника (конечно, следовало этот факт скрывать). Отец Бориса Владимировича — Владимир Авенирович (1865–1918), инженер, архитектор. В Новочеркасске есть церковь, им возведенная. С такой родословной при советской власти нелегко.
309
Наш двор в 1993 году превратился в огромную стоянку машин. Под окном кухни мерзость запустения (парикмахер давно выселен в благоустроенную квартиру). Дикие кооператоры, делая ремонт, сбрасывали известь под большое дерево. Оно погибло, и его голый остов печально стоит под нашим окном… Теперь (в 1996 году), когда я перечитываю свои рукописи, наш дом называется «Дом Лосева» — «строительная площадка». Идет капитальная реконструкция. Здесь появится в 2004 году библиотека истории русской философии и культуры «Дом А. Ф. Лосева». А 23 сентября 2006 года в день рождения Алексея Федоровича на лужайке, вблизи деревьев, где он прогуливался, воздвигнут памятник с надписью «Великий русский философ Алексей Лосев». В России нет ни одного памятника философам. Теперь есть первый и пока один (работа профессора В. В. Герасимова). Все подробности о «Доме А. Ф. Лосева» см. в книге:
310
В 1970-е годы беседовать с Алексеем Федоровичем приходил молодой дворник об «Истории античной эстетики». Он философ, защитил потом кандидатскую. Для личной свободы — в дворники.
311
Гасана боится вся округа. Нам же он — друг и помощник. У Валентины Михайловны есть редкостное свойство — она входит в беду чужого человека, помогает, чем может. Забавный эпизод. Гасан или Маруся иной раз провожают, когда мы не можем, Алексея Федоровича в институт. Входят Алексей Федорович и Николай Карпович в трамвай. Все места заняты. Николай Карпович в ярости. Стаскивает с места перепуганного пассажира, кричит: «Ты что, сволочь, не видишь, профессор стоит, а еще очки надел?!»