Миф был полон выразительности, то есть имел огромное эстетическое значение, и поэтому был закреплен, живо воспринят, расцвечен, разработан в греческой поэзии и прозе, интерпретировался философами и учеными на протяжении всей античности, доходя от чисто художественных образов до невероятно сложных и отвлеченных символических умственных конструкций.
В своей книге Лосев доказывал на основе собранных им бесчисленных текстов (недаром он любил кропотливую науку, классическую филологию), что мифомышление возникает на ранней ступени общины — родовой формации, когда на мир переносятся родственные отношения древнего человека (иных он не знает) и весь космос представляет собою одну огромную родовую общину, одно огромное живое тело.
Лосев ввел в отечественную науку получивший потом большое распространение термин хтонизм, указывающий на первенствующую роль Матери-Земли в порождении ее первопотенций, сил, управляющих миром; это был мир архаической, доолимпийской мифологии, с ее фетишизмом (понимание всего неживого как живого), миксантропизмом (соединение животного и человеческого начал), тератоморфизмом, то есть миром чудовищных форм. Здесь звериные и человеческие начала были нераздельны, ибо человек сам не отделялся от природной материи и не ощущал себя как «я», как некую субстанцию, будучи только атрибутом этой материи. Поэтому превращаемость, оборотничество в пределах единого живого тела природы, было одним из главных принципов архаического, доолимпийского, хтонического бытия. Этот хтонический мир основывался на таких «вечных законах», которые требовали «постоянных чудес и превращений, постоянных сверхъестественных совмещений и разъединений, рождений и уничтожений»[336].
Алексей Федорович обосновал периодизацию, связанную с переходом от материнской общины к отцовской, патриархальной, которая стала основой антропоморфной, классической мифологии, где господствовала олимпийская семья богов, победившая стихийных, рожденных землей титанов.
Для нас было величайшей редкостью появление благожелательных рецензий на первые книги, на «Олимпийскую мифологию» и «Античную мифологию в ее историческом развитии». Это о Лосеве, вечно гонимом, вот чудеса!
Академик А. И. Белецкий в «Литературной газете» (1955, 4 июня) опубликовал большую рецензию «Новое о древних мифах», а В. В. Соколов в «Вопросах философии» (1958, № 10) выступил со статьей «Мифологическое и научное мышление». Потом и чудаковатый Г. Панфилов в «Вестнике истории мировой культуры» (1959, № 3) — почему-то на английском языке. Дальше пошли румыны, греки, поляки, венгры, чехи. Книгу, можно сказать, приняли.
Именно в это время у нас завязалось интенсивное общение с давними знакомцами и знатоками мифологии и загадочных тайн жизни древних греков, с теми, кто внутренне был близок Лосеву, даже если не всегда согласен с его взглядами на античность. Общность глубокая, культура одна, все выросли на почве Серебряного века.
Для меня же, молодой, тенями из прошлого приходили в наш дом Владимир Оттонович Нилендер (1883–1965) и Яков Эммануилович Голосовкер (1890–1967). Оба захаживали часто — Нилендер по дороге в поликлинику (он жил на Остоженке, неподалеку от нас). Голосовкер жил по соседству, в Кривоарбатском переулке, совсем рядом, в квартире у племянника, Сигурда Оттовича Шмидта, сына арктического исследователя О. Ю. Шмидта, академика. Нилендер — тот самый «вечный» студент, который когда-то привел Алексея Лосева к Вячеславу Иванову, уже в Москве, на Зубовской площади, в доме, где я бывала (у профессора Марии Евгеньевны Грабарь-Пассек).
Лосев окончил университет в 1915 году, а Нилендер, старше на десять лет, — в 1916-м, но уже будучи человеком известным, поэтом, переводчиком, близким к символистам, участником их журналов и издательств («Весы», «Золотое руно», издательство «Мусагет»), Он переводил фрагменты загадочного, темного Гераклита Эфесского (1910), орфические гимны (не увидели света — погибли), а кроме того, бывший гардемарин, был другом сестер Цветаевых, Марины и Анастасии, немного в него влюбленных. Владимир Оттонович в молодости был красив (сквозь старческие черты так и сквозит эта былая красота).
В советское время трудно жить поэтам-символистам. Но спасают древние языки. И Владимир Оттонович зарабатывает на жизнь переводами: латынь и греческий знал с самых юных лет (отец директор Нежинского лицея, основанного в конце XVIII века Александром Андреевичем Безбородко, канцлером и светлейшим князем — 1747–1799).