За год пребывания в Москве дела постепенно устроились. Он теперь заместитель председателя Главпрофобра — самого А. Я. Вышинского, прославленного прокурора на процессах «врагов народа» 1936–1937 годов. Алибек Алибекович в системе народного просвещения при Н. К. Крупской, при наркоме А. С. Бубнове. Сколько должностей совмещается в одном лице![56] Разве мы, дети, предполагали это? Помню, что обычно говорилось — зам. заведующего отделом школ и учебных заведений ЦК ВКП(б) и зав. сектором начальных и средних школ ЦК ВКП(б). Это уже аппарат ЦК — дело серьезное. В школе, где мы учились, все это знали и угодничали — противно было. А вот когда отца арестовали, так эти должности нам только мешали. Никуда не принимали, ни в какие высшие учебные заведения. Если приглядеться к списку всех должностей отца, жуть охватывает. А какое количество общественных обязанностей! Пишу об этом, чтобы не возвращаться к достаточно скучной истории.
Мы собираемся в Москву, куда нас вызывает отец. С восторгом рассматриваем план нашей квартиры, нарисованный им в письме.
Нас заинтересовали два балкона и два стенных шкафа. А маме пришлось снова куда-то отдавать вещи. Квартира трехкомнатная, везти все нельзя, да и папа пишет, что в Москве можно что угодно купить, никаких кроватей не брать, а уж пальму и подавно. Без пальмы мы совсем почувствовали свое сиротство.
Мама упаковывала книги и посуду (с ней она не могла расстаться), отправляла в багажный вагон дорогие ей вещи — ковры, стол дубовый большой раздвижной, старинный буфет, кресла, шифоньер, письменный стол отца, шведские полки для книг. Мы, дети, собирали свое. Я — игрушки, кукольную мебель, кухню. Наконец отправились в путь. Надо сказать, без всякого сожаления оставляя унылый Дом правительства, жаркий пыльный город и теперь совсем неинтересное море. В Москву, в Москву!
Еще только на подступах к ней увидели мы что-то золотое, парящее в воздухе, а это купола громадного храма, сказала мама. Храм Христа Спасителя. Мыв нашем городе вообще никакой церкви в глаза не видели, но Москва славится своими сорока сороками. Приедем — посмотрим.
Встретили нас папочка и «тетя» Ксеня, то есть Ксения Александровна Самурская, самый наш близкий друг, и мы в машине едем в свой новый дом, а рядом извозчики, фаэтоны совсем как в Махач-Кале — все еще 1930 год.
Наш путь через центр, мимо зоопарка (мы еще доберемся и до него, благо рядом), мимо старинных бань, разрисованных лебедями, мимо большого здания, на котором написано «Фабрика-кухня». «Вот где мы будем обедать, чтобы никого не затруднять», — говорит отец. Мама с сомнением качает головой и улыбается. В этой фабрике-кухне мы так ни разу и не побывали. Мама была права, она любит дом, а не фабрику.
Вот и площадь — знаменитая революционная Красная Пресня, вся булыжная. Недаром через десятки лет водрузят там скульптуру Ивана Шадра «Булыжник — орудие пролетариата». На углу справа новый, весь стеклянный, высокий дом, который называют Универмаг. Такого мы раньше не видели, но в Москве еще насмотримся на многое.
А теперь поворачиваем налево от молодого сквера на площади (сейчас это роскошный зеленый оазис среди бедлама пресненской площади) и вниз, мимо белого то ли клуба, то ли театра, красной Трехгорки, серых зданий школы, где мы будем учиться, к Новым домам.
Если Пресня все еще деревянная и напоминает известную нам провинцию, то Новые дома — это новый быт. Все кирпичные, по пять-шесть этажей — красные, белые, черные с белым, черные с красным, новенькие, чистенькие. А внутрь лучше не заглядывать. Мы потом с ними познакомились ближе. Раз новый быт — значит, каждой обычной семье (все равно: интеллигент, рабочий — неважно, все равны) по одной комнате — как иначе разместить уже бегущих в Москву из разных дальних мест трудящихся?! А чтобы всем было легче — фабрика-кухня (нечего дома скандалить на общей площади), общественные прачечные в подвальных помещениях домов (не возитесь, товарищи, дома со стиркой — быт надо облегчить, ждет общественная работа), а рядом свой Парк культуры и отдыха (отдых обеспечен всем без исключения). В каждой квартире черная тарелка — радио (связь с мировым прогрессивным человечеством доступна каждому). Рядом продуктовые и хозяйственные магазины для простых обывателей. Есть даже керосиновая лавка — керосинки в ходу.
Правда, как выяснилось в дальнейшем, мы не пользуемся этими примитивными магазинами для всех, а отовариваемся (есть такое новое слово) в Доме правительства[57] на набережной Москвы-реки по какому-то загадочному литеру. Зато у местного так называемого «Белого магазина» — тележка с мороженым, и мы, дети, — главные покупатели. Мороженое настоящее, сливочное с вкусными вафлями. Еще не придумали поддельной гадости.
56
А. А. Тахо-Годи — член Президиума Комитета национальностей Наркомпроса РСФСР, член Государственного Ученого совета, старший научный сотрудник, ученый секретарь секции истории народов СССР в Комакадемии им. Свердлова, директор Музея народоведения СССР, директор центрального научно-исследовательского пединститута национальностей Востока, зав. кафедрой истории Северного Кавказа в Коммунистическом университете трудящихся Востока им. Свердлова, член Научного совета Всесоюзного Центрального комитета нового тюркского алфавита при ЦИК СССР и прочая, и прочая, и прочая.
57
Отец благоразумно отказался от предложенной там квартиры и выбрал скромную в новом районе Москвы.