Мы наконец у нашей цели, под стволом горячей, пахнущей солнцем сосны, где среди ее мощных лап-корневищ заманчивая пещерка, вход в таинственное царство гномов. Леночка терпеливо сидит на корточках, какой-то палочкой пытается расширить вход в подземелье — придет гномик, принесет подарок — колечко, сережки, золотую цепочку. Они, эти подземные жители — великие мастера. Сколько всего об их загадочной жизни слушает от меня маленькая девочка, но дождаться их не может. Увы, приходят они ночью, когда всем детям положено спать.
Жарким днем лучше поискать в густой ароматной травке красные зернышки земляники или поплескаться в водичке, а то забраться в прохладный сумрак сарая, где дядя Ваня из всякой для него необходимой рухляди мастерит маленький, настоящий грузовичок, который со страшным грохотом и треском помчит неустрашимых дядю Ваню и Леночку по аллеям «Отдыха» — для подкормки деревьев и кустов привезут желтенький, сухой песочек.
Открывается калитка с секретной пружиной — значит, свои. Приехали нас навестить Юрий Ростовцев с сынишкой Митей, любители японских карликовых деревцев, а то и Рубцовы, тоже с сынишкой Алешей, или моя ученица Аля с Толиком, или Пиама Гайденко с Танечкой, и, конечно, Рената Бибихина.
Я люблю возиться со всей этой ребятней еще с киевского моего путешествия к Белецким. И не только летом. В московской квартире среди высоких шкафов, антресолей, кладовки, каких-то заманчивых уголков, спрятанных за нагромождениями каких-то ненужных вещей (а выбросить жалко), тоже интересно. Алеша Рубцов разыскивает дверцу в таинственное царство все тех же гномиков, обследуя темное нутро кладовки с сундуками рукописей, полками с книгами и стенным шкафом. Где же эта заветная дверца? А все я виновата со своими сказками. Огорченный Алеша забирался в угол за кухонной дверью, а там, о радость, мелькает мышиный хвост, да и под пол. Толя же стремится наверх, на шкафы. Оторвать его от высокой устойчивой лестницы невозможно, и вот он уже на «крыше». А девочки — особы впечатлительные и утонченные. Ольгина дочь Катенька, та сразу к роялю в моей комнате. Смелые пальчики выводят нечто бравурное. Оказывается, это замечательное сочинение «Марш мышей» (очень подходит к нашему старому дому), а потом во двор собирать в букет веточки старого нашего тополя. Через многие годы Катя закончит Московскую консерваторию (я направила ее туда к нашему другу, профессору Юрию Николаевичу Холопову, он и помог поступить, конкурс большой трудно преодолеть без помощи близких), станет ученым музыковедом и прекрасной пианисткой.
А вот маленькие Аверинцевы, Маша и Ваня, невероятные кошатники (как и семья Смык). С каким восторгом они сидят на полу нашей кухни перед ящиком, где копошится потомство Дусеньки (роды принимала Ольга Смыка, и Саша присутствовал — все серьезно). Котята-крошки уморительные. В конце концов остаются двое. Их Ольга зовет Машкой и Ванькой. Один — черный, другая — голубая. Это дети черного нашего Маурициуса — мавра, который сам пришел к нам на дачу. Это тот, кто всегда пребывал вблизи Алексея Федоровича и, когда он скончался, три дня лежал у гроба на табуретке, а потом исчез. Со слезами забрали последних котят, и очень огорчались Маша и Ваня. А черненького взял, запрятав за пазуху шубы, сын нашей доброй Галины Борисовны, зубного врача, мой студент Боря. Потом он рассказывал, как котенок вырос и стал грозой всей округи вблизи их дома. Жизнь котов у Аверинцевых и Смык — целая эпопея. А сколько радости доставляла наша белоснежная с голубыми глазами Игрунья, Грунечка! Ее крошкой принесла (когда Дуси не стало) в маленькой коробочке моя ученица Альбина Авдукова, мать Толи, что любил залезать у нас на шкафы. Я привезла ее на дачу годовалую, и мальчики (друзья Афанасия, внука Спиркиных) очень серьезно постучали ко мне в дверь и спросили с почтением: «Аза Алибековна, можно ли нам познакомиться с Груней?» Но и она, доставлявшая столько нам радости, исчезла, выпрыгнув в окно веранды: обидел, согнал с любимого шкафа злой соседский мальчишка (друг Афанасия). Она не стерпела обиды и ушла навсегда. Мы вернулись в Москву, у нас капитальный ремонт (его очень спокойно переживала Груня, обследуя все закоулки дома), а я плачу. Жалко Игрунью — шага без меня не ступала на даче (уже и Алексея Федоровича не было). Осталась только фотография — столик под кленами и рядом беленькая кошечка. Несмотря на уговоры детей наших друзей, мы с Леночкой решили — больше никаких кошек, хватит, настрадались. Для ребят это игрушка, а для нас слишком горько их терять.