179
То же.
180
Слагал триолеты, содействовал расцвету баллады (фр.).
181
Наконец, пришел Малерб и первый во Франции.
Дал почувствовать в стихах точную гармонию… и т. д. (фр.).
182
Продажа должностей (фр.).
183
Эта мысль породила небольшое стихотворение «Движение».
184
«Тысячу, тысячу раз да будет благословен вчерашний день, дорогой Александр, благодаря письму, которое мы получили от тебя. Оно преисполнило меня чувством радости и благодарности. Да, друг мой, это самое подходящее выражение. Давно уже слезы не приносили мне такой отрады, как пролитые при его чтении. Да благословит небо тебя и твою милую подругу жизни, которая составит твое счастье. Я хотел бы написать ей, но покуда еще не решаюсь из боязни, что не имею на это права… Мой дорогой друг, я жду твоего ответа с таким же нетерпением, какое мог бы испытывать ты в ожидании подтверждения своего счастья из уст самой м-ль Гончаровой, ибо я счастлив лишь вашим счастием, горд лишь вашими успехами и спокоен только тогда, когда предполагаю, что вы спокойны. Прощай. Да благословит тебя небо, каждодневно молюсь и буду молиться о том, чтобы оно даровало тебе счастье. Нежно обнимаю тебя и прошу, если ты сочтешь это уместным, засвидетельствовать м-ль Гончаровой мою очень, очень нежную дружбу» (фр.).
185
Причина, почему Дельвиг так мало писал, заключается в его способе писать (фр.).
186
«Отставной солдат. (Русская идиллия)». – «Северные цветы» на 1830 год. Дельвиг скончался, однако ж, 14 января 1831 года.
187
Замечание это подтверждается письмами к М. П. Погодину, из которых видно, что Пушкин еще два раза пробовал уехать в Москву и всякий раз возвращался назад.
188
«Чумный город» (англ.).
189
Любопытные могут поверить наши слова в сборнике, изданном в Париже в 1829 году под названием «The poetical works of Milman, Bowles, Wilson and Barry Cornwall».
190
«Скупой рыцарь» (англ.).
191
В английской литературе есть имя, похожее на имя, выдуманное Пушкиным – это Шенстон (Shenstone), автор довольно приторных идиллий, живший в прошлом столетии. Лучшим его произведением, и весьма справедливо, считается пьеса, под названием «Школьная учительница» (The schoolmistress).
192
Для окончательного объяснения дела, мы сносились посредством одного из наших знакомых с издателями «Athaenaeum» в Англии, прося у них сведений о загадочном Чекстоне. Ответ был таков вкратце: «Ваш великий поэт подшутил над своей публикой, сославшись на небывалого в Англии писателя».
193
В 1825 году 7 мая. (Из «Conversations L[exicon]»).
194
К числу их принадлежал, напр., П. А. Катенин. В записке своей он смотрит на драму Пушкина с чисто юридической стороны. Она производила на него точно такое же впечатление, какое производит красноречивый и искусный адвокат, поддерживающий несправедливое обвинение.
195
«Летопись Села Горюхина» напечатана впервые в 1837 году («Современник», том VII).
196
Первая мысль об этом стихотворении должна быть отнесена даже ко времени прибытия автора из Царского Села в Петербург тотчас по выпуске нз лицея. Он тогда жил действительно у Покрова, в соседстве той пышной красавицы, которая, как он выразился в стихотворении,Входила в церковь с шумом, величаво;
Молилась гордо (где была горда!) …
197
«Религиозные гармонии» (фр.).
198
Пушкин еще продолжает в отрывке разбор сочинений Альфреда де Мюссе: «Итальянские и испанские сказки Мюссе отличаются живостию необыкновенной. Из них «Portia» («Порция» – фр. ), кажется, имеет более всего достоинства: сцена ночного свидания, картина ревнивца, поседевшего вдруг, разговор двух любовников на море – всё это прелесть. Драматический очерк «Les marrons du feu» («Каштаны с жару» – фр. ) обещает Франции романтического трагика. А в повести «Mardoche» («Мардош» – фр. ) Musset, первый из французских поэтов, умел схватить тон Байрона в его шуточных произведениях, что вовсе не шутка. Если мы будем понимать слова Горация «Difficile est proprie communia dicere» («Трудно хорошо выразить общие вещи» – лат. ), как понял их английский поэт в эпиграфе к «Дон Жуану», то мы согласимся с его мнением: трудно прилично выражать обыкновенные предметы. «Communia» значит не обыкновенные предметы, но общие всем. (Дело идет о предметах трагических, всем известных, общих, в противоположность предметам вымышленным)»… Таким образом известный стих Горация в его послании к Пизону («Ars poet[ica]» («Искусство поэзии» – лат. ) выражает, по мнению Пушкина, не то чтобы тяжело было говорить о маловажных предметах, а мысль, что тяжело говорить о предметах общеизвестных.
Кстати уже изложить здесь мнение поэта о современных писателях Франции вообще. С 1831 года становится в нем заметно нерасположение к представителям ее поэтической деятельности. «Всем известно, – пишет он около этого времени в виде программы для статьи, – что французы народ самый антипоэтический. Славнейшие представители сего остроумного и положительного народа – Монтань, Монтескье, Вольтер – доказали это. Монтань, путешествовавший по Италии, не упоминает ни о Микеланджело, ни о Рафаэле; Монтескье смеется над Гомером; Вольтер, кроме Расина и Горация, кажется, не понял ни одного поэта… Если обратим внимание на критические результаты, обращающиеся в народе и принятые за литературные аксиомы, то мы изумимся их бедности…» По статье Пушкина «О Мильтоне» мы уже знаем его мнение о Викторе Гюго и об Альфреде де Виньи. Вот что писал он о Ламартине: «Ламартин скучнее Юнга и не имеет его глубины. Не знаю, признались ли они в тощем однообразии, в вялой бесцветности своего Ламартина, но тому лет 10 его ставили наравне с Байроном и Шекспиром». Всего замечательнее, что Пушкин не признавал поэтом и Беранже, по причине весьма характеристической. Он ставил в упрек веселому и остроумному песеннику, произведения которого ценил ниже «прелестных шалостей Коле», особенно то обстоятельство, что «не имеет ничего страстного, вдохновенного». Присутствие этих качеств было так важно в глазах Пушкина, что, предполагая их в Делорме, он считал произведение С[ент]-Бева чуть ли не самым замечательным явлением во французской литературе после сочинений Мюссе. Черта, много объясняющая и самого Пушкина как писателя. Кстати сказать, «Литературная газета» 1830 и 1831 года заключает две статьи, подписанные буквою «Р», какой были подписаны впоследствии «Скупой рыцарь» Пушкина и «Пиковая дама». Первая статья есть разбор «Истории русского народа» г-на Полевого («Литер[атурная] газ[ета]», 1830, № 4). Вторая есть рецензия произведений С(ент) – Бева» Vié, poésies et pensées de J. Delorme» («Жизнь, стихотворения и мысли Делорма» – фр. ) и «Les Consolations’ («Утешения» – фр. ) («Литер[атурная] газ[ета]», 1831, № 32). Мы не приписываем их Пушкину, не имея для этого никаких данных, но находим в них сходство с его образом мыслей.
199
В «Кавказском пленнике», в первом издании, находим стих:Остановлял он долго взор
На отдаленные громады,
который заменен был впоследствии таким:
Вперял он неподвижный взор etc.
В стихотворении «Буря» попался странный стих «И ветер воил и летал», исправленный потом так: «И ветер бился и летал». В примечаниях к «Полтаве» была совершенно неправильная фраза: «Мазепа сватал свою крестницу, Но был отказан». Посмертное издание исправило вторую половину фразы так: «но ему отказали», а первую оставило по-прежнему. При появлении сцены летописца из «Бориса Годунова» в «Московском вестнике» 1827 г. в ней был стих «Он говорил игумену и братье». Этот стих изменен Пушкиным в 1831 г., при полном издании хроники, в следующий: «Он говорил игумну и всей братье». Кстати об ошибках. Самая странная была сделана «Современником» 1837 года при передаче «Медного всадника». В примечаниях к нему у Пушкина было сказано, что описание памятника Петру Великому заимствовано было одним польским поэтом из Рубана. «Современник» 1837 г. напечатал: «из «Рыбака», что не имело смысла. Так перешло и в посмертное издание сочинений Пушкина.
200
Нелишним будет упомянуть здесь, что заметка о II томе «Истории русского народа» г-на Полевого, приведенная нами выше, написана тоже осенью 1830 года в Болдине.
201
Оба отрывка эти извлечены из переписки Пушкина с М. П. Погодиным, о которой уже было говорено. Вот в дополнение к ним еще третий, где восторг Пушкина после чтения «Марфы» доходит до необыкновенных размеров: «Я было опять к вам попытался; доехал до первого карантина, но на заставе смотритель протурил назад в Болдино. Как быть! В утешение нашел я ваше письмо и «Марфу» и прочел ее два раза духом. Ура!.. Я было, признаюсь, боялся, чтоб первое впечатление не ослабело потом; но нет – я все-таки при том же мнении: «Марфа» имеет европейское, высокое достоинство. Я разберу ее как можно пространнее. Это будет для меня изучение и наслаждение. Одна беда – слог и язык. Вы неправильны до бесконечности. Ошибок грамматических, противных духу его, усечений, сокращений – тьма. Но знаете ли? И это беда не беда. Языку нашему надобно дать воли более. Разумеется, сообразно с духом его. И мне ваша свобода более по сердцу, чем чопорная наша правильность. Не посылаю вам замечаний… Покамест скажу вам, что антидраматическим показалось мне только одно место: разговор Борецкого с Иоанном. Иоанн не сохраняет величия (не в образе речи, но в отношении к предателю). Борецкий (хотя и новгородец) с ним слишком запанибрата; так торговаться мог бы он разве с боярином Иоанна, а не с ним самим… Вы принуждены были даже заставить его изъясняться слогом, несколько надутым. Вот главная критика моя… О слоге упомяну я вкратце… Для вас же пришлю я подробную критику надстрочную… Что за прелесть сцена послов! Как вы поняли русскую дипломатику! А вече? А Посадник? А князь Шуйский? А князья удельные? Я вам говорю, что это все достоинства Шекспировского».