Легко видеть, что все отмеченные нами свидетельства страдают некоторой неопределенностью. У свв. Анастасия Синаита и Максима Исповедника мы не находим ясных указаний на то, какого Дионисия следует иметь в виду под одноименным Александрийскому епископу Дионисием: Ареопагита, или какое-либо другое лицо с именем Дионисия. Более определенными в этом отношении являются свидетельства Никиты Хониата и Иоанна Кипариссиота, где ясно говорится о толкованиях, составленных Дионисием Александрийским на творения Ареопагита, но зато у них автор толкований, Дионисий Александрийский, не называется епископом. Правда, в свидетельствах Анастасия Синаита и Максима Исповедника под Дионисием, одноименным Александрийскому епископу, всего естественнее иметь в виду Дионисия Ареопагита, выражения которого объясняются словами святого Дионисия Александрийского, взятыми из толкований его «на одноименного Дионисия»,[175] Никита Хониат и Иоанн Кипариссиот под «Дионисием Александрийским, ритором» могли иметь в виду Александрийского епископа и не упоминая об его епископском сане. Допустив такое понимание рассматриваемых свидетельств, мы имели бы три прямых указания на то, что Дионисий, епископ Александрийский, некогда был ритором, и четыре свидетельства о том, что он составил толкования на сочинения Дионисия Ареопагита. Но если наименование св. Дионисия, епископа Александрийского, ритором не заключает в себе ничего невероятного,[176]то предположение о том, что он составил толкования на сочинения Дионисия Ареопагита, очевидно, может быть допущено лишь под условием признания творений, известных с именем Дионисия Ареопагита, подлинными или, по крайней мере, написанными лицом, жившим в первые три века христианской эры. Здесь мы снова встречаемся с вопросом о подлинности творений, приписываемых Дионисию Ареопагиту; но опять должны повторить свое прежнее замечание, что подлинность их и до настоящего времени нельзя считать доказанной. Правда, в пользу этой подлинности говорил бы самый факт составления Дионисием, епископом Александрийским, толкований на одноименного ему Дионисия Ареопагита, и защитники подлинности творений, известных с именем Дионисия Ареопагита, всегда ссылаются на свидетельства Анастасия Синаита и Максима Исповедника;[177] правда и то, что, признав достоверность свидетельств Анастасия Синаита и Максима Исповедника и правильность понимания их в том смысле, что они говорят о толкованиях св. Дионисия, еп. Александрийского, на сочинения именно Ареопагита, а не какого-либо другого Дионисия, мы имели бы два древние и, что особенно важно, положительные свидетельства в пользу подлинности творений с именем Дионисия Ареопагита. Но значение этих свидетельств ослабляется тем, что в древнейших рукописных кодексах с указанными выше сочинениями Анастасия Синаита и Максима Исповедника нет выписанных нами выше свидетельств этих писателей о св. Дионисии, епископе Александрийском.[178] Откуда явились эти свидетельства в позднейших рукописях, заключающих в себе творения Анастасия Синаита и Максима Исповедника, можно ли считать их подлинными, или они представляют позднейшую интерполяцию, может быть, из сочинений Никиты Хониата[179] — все эти вопросы не могут быть решены с полной уверенностью за отсутствием твердых оснований к такому или иному решению. Поэтому мы затруднились бы на основании свидетельств Анастасия Синаита и Максима Исповедника делать какие-либо решительные выводы относительно того, писал ли св. Дионисий, епископ Александрийский, какие-либо толкования на творения одноименного ему Дионисия, и, если писал, то на чьи именно — Дионисия Ареопагита, или другого лица, например Дионисия Коринфского[180] или Дионисия Римского. Если, таким образом, мы не можем с уверенностью ссылаться на свидетельства Анастасия Синаита и Максима Исповедника, то первые по времени свидетельства о толкованиях, составленных Дионисием, епископом Александрийским, будут относиться к XII и XIII в. Время, отделяющее Никиту Хониата и Кипариссиота от кончины св. Дионисия, епископа Александрийского, очевидно, слишком продолжительно, чтобы при отсутствии более древних свидетельств можно было безусловно полагаться на сообщения указанных писателей о св. Дионисии Александрийском, если даже допустить, что как тот, так и другой под Дионисием Александрийским, ритором, имеют в виду знаменитого епископа Александрии.
175
По-видимому, в таком случае следовало бы ожидать, что тот или другой писатель употребит вместо не совсем ясного выражения «на одноименного ему блаженного Дионисия», более ясное: «на этого самого одноименного ему блаженного Дионисия». Но требование такой точности Cornelius Byeus (Acta Sanctorum. Ed. Carmmfife/.Octobristomussecundus. P. 112, num. 48) справедливо считает слишком скрупулезным: может быть, и Анастасий Синаит, и Максим Исповедник считали достаточным для обозначения тождества «божественного Дионисия» Ареопагита и одноименного Александрийскому епископу «блаженного Дионисия» наименовать его в одном случае «божественным», а в другом «блаженным» в уверенности, что оба эти термина читатели могут отнести к одному только Дионисию Ареопагиту. Что касается, в частности, Максима Исповедника, то Halloixius, а вслед за ним и другие (Cornelius Byeus. Op. cit. Р. 111, num. 46-47; Скворцов К. Исследование вопроса об авторе сочинений, известных с именем св. Дионисия Ареопагита. Киев, 1871. С. 20-21) утверждают, что если бы Максим Исповедник под одноименным Александрийскому епископу Дионисием имел в виду Ареопагита, то непременно сказал бы об этом в своем прологе к толкованиям на сочинения, приписываемые св. Дионисию Ареопагиту, где он решает вопрос, почему ни Ориген, ни Евсе-вий и никто из древних писателей не упоминает о сочинениях Ареопагита; указав на толкования св. Дионисия, епископа Александрийского, Максим Исповедник своим «ответом, без сомнения, замкнул бы уста всем противникам». Но нам кажется, что все подобные требования, предъявляемые к древним писателям, не могут служить основанием для каких-либо положительных заключений о том, как понимал тот или другой автор свои собственные выражения. Во всяком случае, при решении подобных вопросов ближайший смысл слов и контекст имеют гораздо более значения, чем произвольные гадания о том, как должен был поступить тот или другой автор.
176
Противники подлинности творений, известных с именем Дионисия Ареопагита, обсуждая свидетельства Анастасия Синаита и Максима Исповедника, уже в наименовании Дионисия, епископа Александрийского, ритором усматривают грубую ошибку и утверждают, что Анастасий Синаит и Максим Исповедник ошибочно приписали Дионисию, епископу Александрийскому, толкования, которые в действительности составлены были каким-то ритором по имени Дионисий. Ср.:
177
178
Ср.: Hipler Dionysius der Areopagite. Regensburg, 1861. S. 120;
179
К такому выводу приходит
180
К такому выводу склоняется Halloixius и вслед за ним Cornelius Byeus (Acta sanctorum. Octobris tomus secundus. P. 115, n. 62) после подробного исследования свидетельств поименованных нами выше писателей. Поводом для составления толкований на сочинения Дионисия Коринфского, по мнению Биея, могли послужить искажения сочинений Дионисия Коринфского еретиками, на которых по этому поводу жаловался сам Дионисий Коринфский в одном из своих посланий (Евсевий. Церковная история. IV, 22). Но если бы можно было с уверенностью утверждать, что св. Дионисий, епископ Александрийский, писал толкования на одноименного ему Дионисия, то под последним мы предпочли бы иметь в виду Дионисия, епископа Римского, с которым Александрийский епископ находился в постоянных сношениях, тем более что в послании Дионисия Римского к епископам Египта и Ливии Александрийский епископ, как мы увидим ниже, мог усмотреть не вполне отчетливое различение понятий ипостась и существо.