Ночные беседы с Паустовским, чтение Пушкина, Лермонтова, Толстого, Блока, Бунина, Плутарха укрепили в Рувиме Исаевиче стремление к прекрасному, к более глубокому пониманию и жизни, и поэзии, и искусства. Что-то непосредственное, детское жило в душе Фраермана.
«Вы диккенсовский чудак», — бывало, ласково говаривал ему Е. В. Тарле.
«Не эта ли душевность и непосредственность привлекала к Рувиму Исаевичу самых разных людей, от чудака поэта, старого правдиста Вани Ерошина, до увенчанного лаврами знаменитого академика Е. В. Тарле», — отмечал в своих воспоминаниях Паустовский. Фадеев писал Фраерману в 1935 году с Дальнего Востока: «Извини, что я обременяю тебя всякими поручениями. Но поверь, что только к тебе я могу обратиться со своими горестями и просьбами, потому что знаю: ты никогда этим не попрекнешь меня, а сделаешь все тихо и с чистым сердцем». И действительно, Рувим Исаевич был «чистый сердцем». Про таких «понимающие толк в жизни» говорят, что они не от мира сего.
Самые интересные встречи друзей были те, которые Гайдар назвал «малым Конотопом». Встречи эти бывали у нас в квартире ежедневно. На них собиралось немного народу: Паустовский, Роскин, Гайдар, Миша Лоскутов, архитектор М. Синявский, Ивантер, Ваня Халтурин и хозяин дома Фраерман.
В горячих, искренних спорах о новой советской прозе конотопцы поняли, что в литературе вопрос, «как» повествует писатель, не менее важен, чем предмет, о котором говорит автор. Поэтому так много уделяли внимания конотопцы выбору слов, их расстановке, ритму повествования, то есть мелодии языка. А Паустовский напоминал, что писателю необходима смелость в обращении со словами, что знакомство с великими творениями заменяет человеку годы опытности. Паустовский обладал завидной способностью быстро читать и долго помнить прочитанное. В 30‑е годы стали выходить прекрасные книги, издаваемые издательством «Академия». На Косту (так его назвал Гайдар) возлагалась покупка книг, которые, по его мнению, необходимо было прочесть всем конотопцам.
Случайно сохранилась записочка со списком названий книг, которые обязаны были прочесть участники «Конотона». Вот этот список: Шадерло де Лакло — «Опасные связи» (1930). (Эту книгу первым достал Шторм и подарил ее мне в день рождения. ) Ламартин — «История жирондистов» — 4 тома, Санкт‑Петербург, 1875 г. «История французской литературы 19 века», СПб, 1875 г. Ларрета — «Слава (Подвиг) Дон-Рамиро», 1901 г. Дюшен Ф. Тамилл М. — «Под медленный шаг караванов» (Алжир), «Око за око», «У подножия вечных гор». Дюртен Люк — «Голливуд», 1928 г. Дюма-отец «Избранные сочинения», издание «Академия». Письма Флобера — эту книгу подарил мне К. Г. в день моих именин.
Часто спорили о молодежи. Рувим Исаевич внимательно всматривался в новые веяния и много душевной теплоты затрачивал на эти наблюдения. С волнением следил за переменами в жизни советских людей, и прежде всего молодежи. Он придавал огромное значение художественному слову, поэзии в становлении подрастающего поколения.
«Всякое истинно-поэтическое произведение, — говорил Рувим Исаевич, — это прежде всего попытка писателя поставить общечеловеческий вопрос. Искусство помогает развить поэтические стремления души, «поставить мысль» и направить ее в сторону восприятия художественных образов. Эти душевные явления, — говорил он, — даром не даются, их надо направить и воспитать. Сама жизнь, полная случайностей, противоречий и дурных влияний, их не даст. Устранение от живых впечатлений еще менее способствует духовному развитию молодежи».
Споры были горячие. Роскин в этих спорах ошеломлял калейдоскопом глубоких мыслей, метких замечаний, сарказмом, а порой и грубым реализмом.
«Ищите простых причин! — кричал он. — Не идеализируйте физиологию, не прикрывайте ее луговыми цветочками. Любовь — это прежде всего физиология». Фраерман, Гайдар и Паустовский не соглашались.
«Пусть, — возражал Рувим Исаевич, — любовь в своей основе физиологична, но ведь она же источник жизни. И потому вечный, непримиримый и могучий враг смерти. Она одухотворена поэзией».
«И кто скажет, — продолжал Паустовский, — какой таинственной цепью связана судьба отца с судьбой его потомства. Вспомните рассказ Тургенева «Фауст». Как отражаются на детях, как взыскиваются с них ошибки отцов».
Известно, что прикосновение к прекрасному возвышает человека. С «Конотопов» друзья расходились как освеженные утренней росой, словно заглянули в свою душу, выверяя себя, свою жизнь со светлыми чувствами поэтов, облеченными в такую музыку, прикасаясь к которой человек сам становится и лучше и сильнее.