Через несколько времени я от него получил в подарок книгу «Униженные и оскорбленные» Ф. М. Достоевского, с трогательной надписью, она у меня хранится до сих пор.
Я поехал в Москву. Дел никаких не предвиделось. Сижу в ресторане, где собрались актеры, приходит Григорий Григорьевич Ге и ищет Орленева. Увидев меня, он подошел и, протянув визитную карточку, сказал: «Вот тебе рекомендательная карточка Анны Яковлевны Романовской; я сейчас был у нее и узнал, что с Коршем рассорились Павел Самойлов и Шмитгоф, разорвали контракт. Поезжай к Коршу немедленно, сошлись на мою рекомендацию и передай карточку Анны Яковлевны Романовской». Я так и сделал. Приехав к Коршу, я переговорил с ним и тут же подписал контракт на 120 рублей в месяц. Служба у Корша началась с весны в Петербурге. Вся почти труппа переехала целиком туда и играла в Малом театре на Фонтанке. Мне удалось обратить на себя внимание в роли аптекаря в пьесе «На маневрах» и в водевиле Лейкина «Медаль», где я играл роль мальчика[35]. Увидав меня, Владимир Николаевич Давыдов пригласил меня в свою летнюю поездку по России с Павлом Дмитриевичем Ленским-Оболенским.
В поездке Ленского-Оболенского мне удалось выступить в водевиле «С места в карьер». Я всегда нравился Владимиру Николаевичу Давыдову, и он после своего спектакля всегда оставался меня смотреть. Грим и костюм сапожника до такой степени были у меня реальны, что за кулисами произошел маленький инцидент. Я, загримированный и одетый сапожником, смотрел в щелочку на Владимира Николаевича Давыдова, заканчивающего последний акт. В это время какой-то рабочий принял меня за постороннего посетителя, взял меня за шиворот и отбросил от декорации, я полез на него с кулаками, но в это время режиссер Ленский зашикал на рабочего: «Что ты, дурак, ведь это актер, а не посетитель!» Я играл с Владимиром Николаевичем маленькие роли, но по болезни Аполлонского я сыграл Хлестакова. Боже, как я боялся, весь дрожал на репетициях, но после третьего акта Владимир Николаевич, подошел и поцеловал меня. Это было для меня тем радостнее, что я имел уже однажды случай получить заслуженный упрек Давыдова. Однажды, играя г‑на Н. в «Горе от ума», я заболтался в уборной с коршевским артистом Александром Михайловичем Яковлевым, гримировавшимся на роль Репетилова. Вдруг слышу помощник кричит: «Орленев!» Я лечу на сцену. Как я пробирался по огромной сцене оперного киевского театра, с каким чувством подошел на сцене к Владимиру Николаевичу — не помню… Качая головой, В. Н. позже упрекал меня, говоря: «Какие вы актеры! Вы только говорите, что любите театр». Я был очень пристыжен и долгое время боялся попасть ему на глаза. А я терял от этого очень много, так как Владимир Николаевич был нашей душою и, собирая нас после спектакля, среди застольных бесед, многому нас поучал, пробуждая чистую любовь к театру. Его пение, речи действовали на нас, вдохновляли, будили еще не проснувшиеся силы. После поцелуя Владимира Николаевича я опять стал бывать на его беседах, которые до сих пор горят в моем сердце.
1893 год. Первый сезон у Корша[36]. Состав труппы: Ю. И. Журавлева, Б. Э. Кошева, Г. И. Мартынова, А. Я. Романовская, Е. Ф. Красовская, М. П. Домашева, Н. Н. Трубецкой, Н. В. Светлов, А. М. Яковлев, В. А. Сашин, В. И. Валентинов, Ф. П. Вязовский, среди маленьких выделялся Кондрат Яковлев. Мое первое выступление — «Школьная пара», Степа-гимназист; партнерша Марья Петровна Домашева, дедушку играл Кондрат Яковлев. Второе выступление — еще больший успех: играл сапожника {49} в водевиле «С места в карьер»[37]. Успех был такой, что скупой «голуба-Корш» прибавил 25 рублей.
На водевиль съезжалась вся Москва. Бывало, идет новая пьеса вроде «Флирта»[38] с Яворской, в театре аншлаг, а народу в партере никого нет, только к третьему акту публика начинает собираться, к четвертому все полно, — публика собирается на водевиль, а пьеса ей неинтересна.
Мое появление в водевиле всегда встречали долгими аплодисментами. Александр Валентинович Амфитеатров, возвратившись из-за границы, писал в «Новостях дня»: «Водевиль есть вещь, а прочее все гиль. Комики бывают трех сортов. Первые fiunt — делаются в Гамбурге и прескверно делаются. Примером этому может служить Осип Андреевич Правдин. Вторые sunt, то есть существуют, а третьи nascuntur, то есть рождаются, этому последнему может примером служить — Орленев.