Я вышел окрыленный и всю дорогу, помню, конвульсивно хохотал и чуть не прыгал на извозчике. Всю ночь не спал, встал на рассвете, пошел к Ивану Петровичу Артемьеву и долго ждал его пробуждения; когда же он встал, оделся, я даже кофе не дал ему выпить и повез к цензору Литвинову. Ждал я участи своей у подъезда и переживал страшные муки. Наконец увидал сияющее лицо Артемьева и экземпляр «Привидений» у него в руках. Он рассказал мне, что как только Литвинов увидал его, сейчас же вынул пьесу из стола и со словами: «Нате, скорей доставьте ее сумасшедшему, не медлите!» — передал ему.
Я бросился к Артемьеву на шею и начал тут же, у подъезда, целовать, нисколько не стесняясь проходящего народа. Сейчас же полетел к Суворину. Он еще лежал в постели, но я сказал: «Пустите, мне необходимо его видеть», — и, подойдя к его кровати, показал разрешенный экземпляр пьесы. — «Вот видите, что может сделать страстное желание, а вы все отговаривали и чуть любя не погубили».
От него я бросился к «Медведю» в ресторан, в швейцарской позвонил Набокову и попросил сказать ему, чтобы немедленно приехал в кабинет № 2. Я встретил его с полным бокалом и предложил выпить за твердую волю. Он был очень изумлен, обнял меня, поздравил, и мы с ним крепко напились.
Дня три кутил я безудержно. Когда ж очнулся, сейчас же принялся за дело. Неметти предложила мне играть с своей близкою подругой Елизаветой Николаевной Горевой, когда-то бывшей в славе героической актрисой, Назимова должна была играть Регину, Омарский — пастора и Энгстранда — Сверчков. В то время в Петербурге назначен был через две недели всероссийский съезд врачей[112]. Я настоял, чтоб первый спектакль дать бесплатный, раздав все билеты врачам. Неметти сильно огорчилась и спорила со мной до бешенства, но я, назвав ее антрепренерствующей барышницей, пригрозил суворинским театром. Тогда она пошла на уступки. Сыграли мы двадцать спектаклей подряд[113]. Весь Петербург смотрел пьесу. А после каждого спектакля какая-нибудь компания возила меня кутить, и чуть не каждый день я возвращался домой в пять-шесть часов утра. Жил я на Зелениной улице рядом с театром и наблюдал, как проезжали по переулкам придворные кареты, подвозя великих князей на спектакли наших «Привидений».
С Неметти у меня много было препирательств. Как раз была объявлена Японская война[114], и все актеры перед началом спектаклей должны были в костюмах и с оркестром петь гимн «Боже, царя храни». Я заявил, что не позволю нарушать гармонии пьесы «Привидения» ни гимнами, ни музыкой, кроме Эдварда Грига. Чуть-чуть не разразился громадный скандал, но Неметти удалось увернуться, сказав, что музыканты не пришли. Второй скандал был с великими князьями. В один из спектаклей, опьяненный трепетом взволнованной толпы, я играл с особым подъемом… Ко мне в уборную прибежала взволнованная Неметти и передала мне приглашение пойти к великим князьям в ложу. Я ответил ей, что моя уборная открыта для всех, а сам с поклоном не пойду я ни к кому! Она увидела, что со мной шутки плохи, отправилась улаживать конфликт и убедила адъютанта князя, что Орленев ненормален, когда играет эту роль.
Приглашение в театр В. Ф. Комиссаржевской. — «Ради счастья» Пшибышевского. — Выезд на гастроли с «Привидениями». — Бешеная скачка. — Е. Н. Горева. — Карьера Кряжевой. — Свидание с А. П. Чеховым. — Покупка земельного участка в Ялте. — Снова в поездке. — Гастроли в Варшаве. — «Евреи» Чирикова. — Работа над ролью Нахмана. — Кутежи. — Забавный эпизод на вокзале в Оренбурге. — Организация труппы для американских гастролей. — Поиски денег. — У М. Горького. — Снова в поездке. — Поиски кассира с залогом. — Приезд в Берлин. — Подготовка к спектаклям. — Генеральная репетиция «Евреев». — Успех. — Крах предприятия. — Поиска денег.
В этот сезон играл я в Петербурге только в «Привидениях». Весною я получил приглашение поехать с этой пьесой в турне, в том же составе, какой был в Петербурге.
Вера Федоровна Комиссаржевская в то время задумала создать свой собственный театр в «Пассаже»[115]. Ко мне приехал Бравич и предложил от имени Комиссаржевской вступить к ним в труппу. Я же в это время весь с головой и сердцем ушел в мечты о загранице.